Рассказ о прошедшей на линии фронта на юге Донетчины читательской конференции, книгах - подранках и домашней библиотеке, которой суждено стать защитой от пуль и осколков.

«Книги обладают способностью бессмертия. Они самые долговечные плоды человеческой деятельности».

Сэмюэл Смайлс, шотландский писатель.

И в небе ангел пролетел

Чёрная археология - довольно прибыльное дело. Я всего четверть часа поковырялся в суглинке древнего городища близ Каракубы и разбогател на три черепка. Один из них, несомненно, являлся фрагментом рурки, сосуда, в котором предки-индоевропейцы собирали маковое молочко.

Это о нём упомянуто в стихах «Рогведы»: «Захмелей от сока, чьи капли катятся по дарующему солнце стеблю». Но Господь с ними, прославлявшими запретное зелье сочинителями, которые жили здесь, в излучине Кальмиуса, за несколько веков до Рождества Христова.

Однако не судьбой пращуров-наркоманов были заняты мои мысли. Да и казавшиеся только что бесценными черепки потускнели пред новой находкой. Уже спускаясь с приречного холма, я заметил стоящую торчком в траве книгу. Судя по вмятинам на переплёте, её использовали в качестве мишени для стрельбы из пневматической винтовки.

Книги-подранки.

Столь негуманное отношение к самому долговечному плоду человеческой деятельности меня, естественно, возмутило. Вначале расстреляли, а затеи бросили на расправу осенним дождям, которые самую превосходную бумагу способны обратить в макулатуру.

Но ведь недаром, же мудрый шотландец сказал, что «книги обладают способностью бессмертия». Судьбе было угодно привести меня на покинутые археологами раскопки, где серые ящерицы греются на обломках тысячелетий, накануне пришествия дождевого фронта.

Отряхиваю книгу от расположившихся между страниц козявок, открываю, и тут же приземляюсь на пятую точку.

А вы бы, извините, устояли, окажись в ваших руках прижизненное издание стихов Афанасия Фета? Помнится, я настолько был потрясён, что повёл себя так, как ведут себя дурно воспитанные мужики. То есть упомянул родительниц стрелков из духового ружья первой подвернувшейся фразой.

Не меньшее потрясение я прочёл на лицах моих коллег, с которыми устроили внеплановую вылазку на природу, когда они узрели томик с «ятями».

- Счастливчик, - вздохнула коллега Ирэн, являющаяся неизменным украшением редакционных пикников. - Такого брось в воду, а он вынырнет с рыбкой в зубах. Отправился человек на фотоохоту, но вернулся с черепками тысячелетней давности и книгой, за которую любой букинист отвалит горсть золотых монет.

Чтобы меня потом не винили в присвоении чужой собственности, я попытался отыскать владельца. Позвонил первым делом по номеру мобильника, который был начертан на служившей закладкой бумаженции. Откликнулась особа с молодым голосом и несколько отличными от моих взглядов на жизнь:

- Томик стихов Фета? Прижизненное издание?.. Неужели я кажусь вам ненормальной?

- Это почему ещё?

- Да потому, что мы с друзьями развлекаемся на природе кое-чем поинтереснее стихов. Да ещё, как вы говорите, с «ятями». Желаю и вам того же…

- Разреши полюбопытствовать, - попросила Ирэн и, смахнув в сторону черепки, раскрыла книгу.

Читала молча, ежеминутно светлея лицом. А страницы под пальцами шуршали, словно крылья парящего над речной излучиной бессмертного ангела.

«Чистый храм, где всё нетленно»

Эту историю я рассказал на читательской конференции, которая на днях прошла в библиотеке. Встреча прошла, безусловно, интересно. Но её не сравнить со стихийно возникшими литературными посиделками в излучине Кальмиуса. Ведь в кругу родственных душ и пьётся сладко, и речь «толкают» без бумажки. В конце концов, мы заставили Ирэн читать вслух. Вначале всё подряд, а потом выборочно, по заказу.

На первом месте духовная пища.

Это что-то вроде игры. Внемлющий называет страницу, а глаголющий оглашает написанное. Но для этого нужен особый настрой и соответствующая обстановка. А того и другого занимать не приходилось. Южный ветер лохматил ковыльные чубы приречных холмов, ящерицы шушукались с древними черепками и звучали над степной благодатью стихами из спасённой книги: «В душе, измученной годами, есть неприступный чистый храм, где всё нетленно, что судьбами в отраду посылалось нам»...

Впрочем, я был неправ, скептически настроив себя перед встречей в библиотеке. Наряду с официозом, от которого нам долго ещё предстоит отмываться, то и дело сверкали самородные крупицы, вроде стихов местной поэтессы, автора музыкальной оды горняцкому городку Марины Жукуновой.

Правда, читали их другие. Страдающая тяжёлым заболеванием девушка с окружающими общается исключительно знаками. Однако, будто извиняясь, небеса наделили Марину ясной душой и поэтическим даром, который способен взволновать самое заскорузлое сердце.

И разве можно обойти вниманием тот факт, что конференция проходила в полутора километрах от линии фронта? Казалось бы, люди, учитывая непредсказуемость бомбардировок, должны отсиживаться в подвалах и молить Бога о сохранении жизни.

Но они продолжают вести себя так, как и до войны. Ходят на работу, в гости, не забыли дорогу в библиотеку. И никакой силе не дано нарушить этот распорядок.

Противоосколочная баррикада

На конференции у линии фронта было много говорено о судьбе книги. И тогда я впервые осознал, что допустил непростительную ошибку. Фотографировал подбитые танки, чья броня ещё обжигала ладонь, распростёртые в придорожных канавах тела, скомканные внутренности человеческих жилищ. И при этом не замечал разбросанные фугасом по углам квартир домашние библиотечки.

Поэтому во время очередной вылазки в горячую точку, я постарался исправить собственное упущение. Посёлок Молодёжный подвергся обстрелу за сутки до объявления очередного «перемирия». Имели место прямые попадания в исправительное учреждение и жилые дома. Один из снарядов влетел в окно квартиры на втором этаже. Он разворотил перестенки и превратил мебель в печное топливо. Просто чудо, что уцелела хозяйка и двое её малолетних сыновей.

Всех троих я застал на финише генеральной уборки. Кирпичи уже были сложены по углам в штабеля, древесное крошево, изорванная в клочья одежда и останки бытовой техники бригада волонтёров вывезла на свалку.

- Туда же отправили и домашнюю библиотеку, - объяснила хозяйка. - А то, что пострадало менее значительно, очистили от пыли и копоти.

- А я, - счёл нужным дополнить рассказ матери восьмилетний парёнек, - кусачками вытаскивал из книг осколки.

Сославшись на непрезентабельный вид и ситуацию, хозяева наотрез отказались позировать перед объективом фотоаппарата. А вот подвергшиеся хирургической операции оставшиеся две книги, предъявили. И в дополнение к ним извлечённые из переплётов осколки.

Боюсь, это не последние свезенные на свалку книги. Война продолжается, и предусмотрительные граждане не торопятся убирать от окон мешки с песком. Наоборот, укрепляют проёмы стальными листами, полушками.

Не осталась в стороне и тридцатилетняя Диана, которая из полутора тысяч томов соорудила на каждом подоконнике по баррикаде.

- Теперь, - призналась она, - во время обстрелов я передвигаюсь по квартире в полный рост. Конечно, против снаряда заслон жиденький. Однако от осколка или пули, надеюсь, спасёт.

Баррикады на подоконниках, помимо защиты, духовная пища №I. При их сооружении на свет белый были извлечены книги, до которых прежде не доходили руки, и которые, как считалось прежде, утащили книгочеи-гости.

- Обрадовалась им, будто друзьям, которые сто лет отсутствовали, - сказала на прощанье молодая женщина. - Или клад нашла.

И я согласился с Дианой. Ибо однажды уже испытал толику счастья, когда нашёл в речной излучине прижизненное издание Афанасия Фета, которому судьба уготовила чудесное спасение.

Сергей ВАСИЛЬЕВ.

Фото автора.