Наш корреспондент обнаружил в волчьем углу братскую могилу и запечатлел, как на полях отгремевших сражений сельчане добывают хлеб насущный.

 А брюки нашли под кустом

В двенадцатитомнике «Вторая мировая война» донецкому селу Солнцево отведён целый абзац. Столь высокой чести оно удостоилось благодаря крупнейшему в истории человечества воздушному сражению, которое разгорелось осенью сорок третьего над излучинами реки Кальмиус. Количество сбитых в том бою самолётов не указано, зато доподлинно известно другое - из собранных за селом парашютов модницы пошили несколько сотен шёлковых блузок и примерно такое же количество комплектов нижнего белья.

Судя по всему, не обойдут своим вниманием село и современные летописцы. В одной из предыдущих публикаций я вкратце упоминал о жесточайшей артиллерийской дуэли за околицей Солнцево. Великолепный во всех отношениях уголок природы площадью в тридцать гектаров стал, безо всякого преувеличения, свидетелем кровопролитнейшей драмы, которые только разыгрывались в этой необъявленной войне.

И хотя события разворачивались на земле, они имеют нечто общее с воздушным боем сорок третьего года. Как и в прошлом столетии, сельчане получили возможность обновить гардероб. Правда, не шёлковыми блузками, а камуфляжными брюками и куртками. Теперь, после военных действий, в полном распоряжении мародёров оказались разбитые танки, боеприпасы и настолько изрешеченные шрапнелью контейнера, что об их изначальном предназначении можно было догадаться лишь по уцелевшим основаниям.

Устроил склад боеприпасов в собственном подвале

Определяя визуально территорию брошенного бивуака, я малость просчитался.

- Не тридцать, а все триста гектаров поражены войной, - поправился солнцевский голова Сергей Ротта.

Первые следы фортификационных сооружений начинаются в полутора километрах от Солнцево. Они тянутся до речных отмелей, полупетлёй охватывая бывшие совхозные сады, где ещё прошлой зимой хороводились волки, а теперь стылый ветер исполняет на обгоревших орудийных стволах траурные мелодии. Минуем по стариковски морщинистое плесо притаившегося в ложбине пруда. Ополаскивать в нём руки не рекомендуется. Здесь столько всего сгорело, что вода сделалась жирной от копоти. На взгорке разбросаны железобетонные монолиты. Если их сложить в изначальном порядке, можно прочесть: «Проезда нет». Здесь же валяется изгрызенный клыками осколков деревянный шлагбаум-времянка.

Ну а за пригорком и вовсе космический ландшафт. Раздавленные чирьи блиндажей, словно пропущенные через вальцы прокатного стана автомобили, сгоревшие, а затем срубленные осколками под корень сосны-крымчанки. И повсюду россыпи боеприпасов, от ржавого фугаса времён Второй мировой, который, судя по всему, был поднят на поверхность взрывом, до кассетных мин.

- Сапёры уже вывезли отсюда около двадцати тонн снарядов, - рассказывает сельский голова. - Но это, думаю, лишь часть того, что осталось.

Чуть позже односельчане Сергея расскажут о неком молодом человеке, который натаскал с поля боя и схоронил в подвале около тонны боеприпасов. Когда сапёры по жалобе соседей нагрянули в двухэтажку, то первым делом поинтересовались:

- А на кой ляд тебе понадобился такой арсенал?

- Перепродать мечтал, - скромно признался запасливый парень, потирая ладонью начавшее вспухать левое ухо.

За килограмм риска - гривня с копейками

Впрочем, приехал я в некогда живописный уголок не для того, чтобы побродить по окрестностям, где вместо опавших листьев под ногами шуршат осколки. Бои здесь прошли и, дай Боже, чтобы они не повторились. Меня больше интересовало, чем сегодня занимаются сельчане на изуродованной земле.

- В основном выбрасывают фортели, которые от них я никак не ожидал, - ответил сельский голова. - Простите, но иного выражения у меня нет, чтобы охарактеризовать поступок знакомого из соседнего села Старая Ласпа. Приехал в лагерь раньше, чем остыла броня сгоревших танков. Да ещё с собой малолетних детей прихватил. Собственно, они то и помогли избежать серьёзных неприятностей. Мальцы, как могли, объяснили людям с автоматами, что данный гражданин в камуфляжных брюках и куртке их законный родитель, который, кроме лопаты для очистки коровьего стойла от навоза, никакого оружия в руках не держал. «Какая нелёгкая тебя сюда принесла?», - спрашиваю потом соседа. «Хотел сам посмотреть и детворе показать».

Двоих земляков Сергея Ивановича, с которыми мы вскоре познакомились на поле отгремевшего сражения, привело сюда не любопытство, а сугубо практический интерес. Присмотрели в капонире отдельно стоящий танк и теперь при помощи ацетиленового резака расчленяют его на куски.

Старший мужчина от нашего появления явно не в восторге:

- Нужда заставила, - говорит, а у самого голос поджат, как хвост провинившегося пса. - Работы никакой, а за килограмм брони дают гривню с копейками...

В сотне метров ещё один мотоцикл. И хотя коляска загружена под завязку, хозяин навозным жуком продолжает копаться в мятом железе.

- Подорваться не боитесь? - задаю нескромный вопрос.

- Терять нечего, - отвечает сердито, - кроме цепи, да собаки на которой та сидит, - спотыкается о попавшийся под ноги снаряд и разражается фразой, которую невозможно воспроизвести даже в умягчённом варианте.

А вообще, добыча металлолома в речной излучине поставлена основательно. За бывшим пристанищем волчьей своры находим минный тральщик. На броне, помимо вмятин от снарядов, свежий распил, рядом - аккуратно срезанные детали, в том числе - фара с перегоревшей лампочкой. Судя по всему, добытчики, услышав шум мотора, спрятались и сейчас наблюдают за нашими действиями из одичавшего сада.

От изувеченного ацетиленовым резаком минного тральщика двигаемся пешком. Где-то здесь должна быть могила, в которой выжившие хоронили убитых. Хотя, по правде говоря, не представляю, как можно уцелеть среди лежащих в шахматном порядке снарядных воронок.

- Надо было захватить хоть пару мороженых хризантем, - говорит спутник. - А то не по-людски получается...

Могила - едва возвышающийся над обесцвеченной приморозками травой, квадрат - по периметру утыкана щепками от снарядных ящиков. На ней ветер перелистывает страницы книжонок в мягком переплёте, не то инструкций, не то молитвенников...

А, неподалёку, местные жители, невзирая ни на что добывают на пропитание в некогда живописном уголке природы, который помнит рёв всепожирающей взрывчатки и мольбы заживо горящих. Ведь из угрызений совести, как известно, шёлковую блузку не сошьёшь и бутерброд с салом не соорудишь.