Ни центрального события,
Ни запомнившихся фраз,
Ни открытья, ни закрытия
Не наметилось у нас.

Чем мы слякоть эту вылечим,
Где возьмем благой пример?
Между адом и чистилищем
Все висит, как ДНР.

Телик смотрят не без робости,
У иных жим-жим очко,
Оттого повсюду обыски —
Ищут то, не знаю что.

Что ж, помучайся, стыдобушка.
В ком-нибудь поселишь дрожь —
Но, увы, во время обыска
Смысла жизни не найдешь.

Пережили год словесности,
Но прости меня, старик, —
Из поюзанной советскости
Вся словесность состоит.

Я и сам самоповторами
Промышляю, как и все, —
Видишь, этими, которыми,
На последней полосе.

Да и где набраться нового,
Проживая эпилог?
Сделать золото из олова
Трисмегист — и тот не мог.

Все, кислы умом и рожами,
Тонут в луже грязевой:
До того успешно дожили,
Что и снега нет зимой.

А ударь тридцатиградусный
По мольбам иных чудил —
Кто ходил бы сильно радостный?
Ты бы, может быть, ходил?

А представь, что мы накликали
Этот ужас ледяной,
С потрясеньями великими
И всемирною войной?

А представь, что черным силищам,
Тени Унгерна под стать,
Между адом и чистилищем
Надоело зависать?

Разгуляться бы в геенне им —
Нет сигнала от властей.
Вот и тешимся гниением
Без особых новостей.

И хочу закончить празднично
Зарифмованный пустяк —
Пожелать свободы разве что?
Но она ж не просто так.

Ведь она не посылается
В дурно пахнущий уют.
Ведь она не поселяется
Там, где медленно гниют.

Вот тогда, даю вам слово я,
И настанет Новый год,
И придет чего-то новое.
Но возможно, не придет.