Война и тыл снайпера-судьи Александра Мамалуя (ФОТО, ВИДЕО)

В этом месяце в Харьковском дворце студентов Национального юридического университета им. Ярослава Мудрого состоялась презентация книги одного из выпускников вуза - Александра Мамалуя. "Военный дневник 2014-2015" он, воевавший в составе роты снайперов героической 93-й отдельной механизированной Харьковской бригады (ту лишь недавно вывели из зоны АТО, где она сражалась почти два года), награждённый орденом "За Мужество" и именным огнестрельным оружием, писал в полевой палатке, в полуразрушенном здании метеостанции Донецкого аэропорта, во время коротких отпусков.


"Моими руками разделила моих же товарищей на живых и мёртвых"


Судья Харьковского областного хозяйственного суда, кандидат юридических наук, муж и отец, он мобилизован весной 2014-го, а на фронте - с июля того же года. В качестве снайпера роты снайперов (позже - зам. командира взвода роты снайперов) 93 ОМБ с 12 июля 2014-го по 3 марта 2015-го принимал участие в освобождении и дальнейшей обороне Песок, Первомайского, Нетайлово, Опытного, Водяного, Авдеевки, обороне Донецкого аэропорта.

Стал снайпером неспроста. "Занимался стрельбой из винтовки достаточно долго, у меня свои четыре винтовки, из них одна - снайперская. Много стрелял, охотился. Так что меня обучили только тактике и маскировке", - делится Александр Мамалуй.


"В 2014-м мы уходили на фронт не потому, что нам нравится воевать, и не потому, что нам хотелось себя проверить. А только потому, что мы не хотели, чтобы в наши родные города, на наши родные улицы пришёл фронт, - объясняет юрист-снайпер. - Пока здесь тыл, а не фронт, значит, всё было правильно. Мы делали то, что надо".

С апреля 2015-го он служит в рядах Госпогранслужбы Украины в качестве снайпера антиснайперской группы. В том числе - в зоне АТО. "Лучше, чем там написал, я всё-равно не расскажу", - уверяет 41-летний Александр, дав согласие на публикацию отрывков из своей книги.

Вот один из них, посвящённый отбору команды, который стал для некоторых роковым:

"...Когда вернулись с полигона в ППД (пункт постоянной дислокации), я пошел в магазин, купил еды. Сел в скверике за КПП, поел.
Набрал Ротного и сказал, что готов прибыть на замену погибшему.
Гвардии капитан Кудря немного помолчал и ответил:
- Мне нужен ты и еще четыре человека. Подберешь добровольцев и подашь списком Мазнику: пусть проведет приказом через штаб. Не задерживайтесь!
Добровольцев можно было не подбирать, я верил: стоит мне только предложить ехать - и согласится любой. Так что вопрос был лишь в том, кому предложить.
Пока дошел до казармы, обдумал, кого из взвода я хотел бы видеть рядом с собой в бою.
Первым предложил Медведю. Он сразу согласился. 
Вторым - Косте Ходаку. Кос тоже был согласен, сказал лишь, что он с напарником. Мы нашли напарника, Рому Сасика - тот тоже был готов.
Четвертым я хотел забрать Рустама, но его нигде не было...
Уже шел в палатку, чтобы предложить ехать Деду, когда меня догнал запыхавшийся Рустам.
Он как раз вернулся с ежедневной пробежки, и в казарме ему сказали, что я его искал... Рустам ехать согласился.
Я рассказываю об этом так подробно только по одной причине. 
Я выбрал четверых из одиннадцати.
И вышло, что судьба моими руками разделила моих же товарищей на живых и мертвых...
Мы впятером ехали в звездорез, в огонь только что начавшейся наступательной операции. Впереди были Пески, Авдеевка, Первомайское, Нетайлово, "Зенит", Донецкий аэропорт... 
Но мы уцелели. Все.
Семеро, оставшиеся в ППД, готовились еще полтора месяца. 
Стрельба. Тактика. Краткосрочные снайперские курсы в Житомире. 
На фронт они вышли только в конце августа.
Под Иловайск.
Никто не вернулся..."


"В результате этого выстрела я уверен"


За его плечами в 93 гвОМБр - 7 месяцев и 3 недели на передовой, в пограничниках - 95 суток в зоне боевых действий (в том числе и "на передке").

По словам Александра, получившего позывной "Юрист", война закончится, когда мы отобьём Крым обратно. "Вернуть - реально. Когда и как это произойдёт - не знаю. Но я верю в победу", - отмечает он.

Вот как Мамалуй описывает фронтовые действия в районе Донецкого аэропорта:

"Снайпера приучены боеприпасы зря не тратить. Один патрон - один враг, это правильный подход. До старого терминала 1300 метров, до монастыря – 1700-1800. Даже для лучшей в роте СВД (снайперская винтовка Драгунова - прим. ред.) с восьмикратным прицелом, дистанции, мягко скажем, предельно-запредельные.
За весь срок пребывания на метеостанции Донецкого аэропорта, из СВД я сделал один выстрел. 
Ясным днем, с позиции "Кабина", по близкой цели. Когда сепары, перебегая в проломе забора, показались за кустарником. Они тогда в очередной раз пришли нас "покошмарить", ВОГов покидать.


Метеостанция Донецкого аэропорта. Позиция "Кабинка".

В надежде их прищучить, мы с Ромашкой прибежали на Кабинку, где стоял (вернее, сидел, ибо "Утес" наваливал - будь здоров!) молодой ОУНовец…
Всего один выстрел!
Но в результате этого выстрела я уверен".

И ещё один отрывок - о "перемирии" и ненависти:

"...До сепарской Александровки - 800 метров. На нас смотрит несколько ДОТов. Висят три флага - алый и два дэнеровских. Видимо, для того, чтобы нашим было легче следить за изменением силы и направления ветра...
Сепары ходят в рост. Один даже напялил ярко-красную гражданскую куртку для тепла. Край непуганых бакланов. Перемирие...
За день до нашего первого выхода сюда, сепары по темноте в очередной раз приходили в гости. Из посадки накинули пацанам пару ВОГов, торопливо постреляли и смылись. В ответ - тишина. Перемирие...
Пацаны показывают сбитые изоляторы на электроопоре, говорят - сепарский снайпер развлекался. У меня руки чешутся дать хоть какую-то ответку - хоть переклацать их флажки. Костя против: у нас тут другое задание. Да и "после того, как" - мы пойдём дальше по своим задачам, а пацанам прилетит ответка из тяжелого...
Он прав, конечно. Но от этого как-то не легче. 
Рефлексы 14-го года протестуют против такой правоты - что у меня, что у него. Перемирие...
По жесткой иронии войны, ближе всего, на 1050 метрах, висит именно красный флажок. Сказал бы мне кто пару лет назад, что я буду расчитывать поправки, чтобы перебить древко и сбить наземь флаг, под которым мои деды воевали с немцем! Бред...
Но что делать, если сепары залапали своими грязными руками святые символы моей юности? Только ненавидеть их ещё больше. Хотя куда уж больше-то..."


"Мы убиваем, нас убивают, а они тут по клубам шляются..."


О зазеркалье, в котором второй год живёт Украина, криком кричат многие. Пока воины гибнут и получают ранения на передовой, а волонтеры из кожи вон лезут, рвут жилы, помогая армии и добровольцам, многие делают вид, что в стране нет войны... И это особенно больно ощущать тем, кто приезжает в тыл с передовой.

Вот как описывает Александр такие моменты:

"…Тыловой город Красноармейск. Папа играет с сыном в футбол. Мальчик лет пяти на воротах, папа аккуратно бьет по мячу… Рядом мы, отъезжаем от морга горбольницы. Привезли тела наших товарищей по оружию, сгоревших в аэропорту двое суток назад. Шестеро парней. В десяти полиэтиленовых пакетах…"

"...Контрснайперские группы выходят "на передок" командировками: для выполнения задачи. Когда приходит приказ на выход на фронт, определена дата, поставлено задание - тебя охватывает очень странное чувство.
Ты сидишь в заведении, ешь вкусную еду, вокруг тебя люди. Они другие. Они туда не пойдут. Ты пойдёшь. Завтра. И ребята уйдут.
...Люди, что окружают тебя сейчас, будут ходить на мирную, денежную работу.
Гулять в парках, пить в заведениях. Танцевать. Любить женщин.
Вы будете ползать в весенней грязи, замерзать на позициях. Рисовать онемевшими пальцами на заляпанных глиной огрызках бумаги карточки огня. Вжиматься в залитый водой кювет под минометным огнём. Высмаркивать в пальцы чёрную пороховую копоть. Ловить полусекундную паузу перед вдохом, выбирая свободный ход...
У тебя были какие-то планы на завтра, на послезавтра, на следующую неделю.
Они не исполнятся. В лучшем случае - дай Бог, перенесутся..."

"Вот он, родной город. Нарядный, шумный, красивый - родной. Ты идешь по его улицам в мятой форме, с вещмешком за плечами, люди оборачиваются вслед. Строевой сорокалетний ефрейтор - диковина в городе - вотчине курсантов.
Глаза разбегаются от обилия красивых девушек - начался учебный год, приехали студенты. Но против воли также подмечаешь и парней призывного возраста - их полным-полно. Гуляют с девушками, потягивают пивко на верандах...
На фоне эйфории от встречи с домом шевелится первое раздражение - почему они не в армии?! Почему столько народу косит? Ведь война идет, тяжелая война! Враг пришел на нашу землю, влез сюда своей бронетехникой, артиллерией, мотопехотой. Мы убиваем, нас убивают, а они тут по клубам шляются...
...И понимаешь, что отныне и до конца дней своих людей ты будешь делить на тех, кто воевал, и всех остальных.
...Мы действительно - какие-то лишние тут. На фронте кажется, что вместе с нами вся страна воюет рядом. Вернувшись домой, понимаешь: ни хрена.
...Метаморфоза, для большинства - непостижимая.
...И тебе кажется кощунством, оскорблением памяти павших разговор с сытым, благополучным мирняком о тех, кто не вернулся с боевых заданий, о погибших и пропавших без вести снайперах твоей роты.
И ты просто пьешь.
Молча..."


"В этом есть что-то от бессмертия"

На презентации "Военного дневника 2014-2015" были курсанты, военные (в том числе из 93-й), гражданские активисты... Глава Харьковской областной администрации Игорь Райнин поблагодарил Александра за согласие стать его советником и вручил соответствующее удостоверение.

Как признался автор нашему изданию, сейчас вышел благотворительный тираж - 2800 экз. "Часть книг - на подарки, часть реализована в помощь Харьковскому военному госпиталю. В начале апреля выйдет коммерческий тираж в другом издательстве - 2500 экз. Дальше - посмотрим. Доживу до дембеля - напишу "Дневник 2015-2016", - отмечает Александр, который после второй мобилизации стал снайпером в Пограничных войсках. - Потом книгу-летопись о 93 гвОМБр - это будет сборник воспоминаний наших бойцов о двухлетних боях".

"В этой книге не вся правда, но всё, что есть в книге - правда, - уверяет Александр МАМАЛУЙ. - Конечно, мы не всё сказали в этой книге о войне. Мирному человеку и не нужно о ней всё знать. Кто хочет знать о войне всё, должен пойти на войну".

По словам Мамалуя, из 47 человек личного состава их роты, уходивших на фронт, погибло 11. Только Харьковщина потеряла в этой войне уже более 70 своих сыновей. Это нужно помнить. Всегда. Именно потому появилась его книга, рождение которой автор объяснил так:

"Сколько бы ни выпало на мою долю ещё мобилизаций, боевых командировок, выстрелов - теперь будет легче. Потому, что я успел написать, как жила, воевала, теряла бойцов - но всё равно дралась, моя снайперская рота 93-й гвардейской Харьковской четырежды орденоносной мехбригады.
И что бы со мной ни случилось дальше - греет мысль: пацаны теперь не канут в безвестность. Их дела будут жить на страницах книги.
Она будет стоять на полках в домах. Будет храниться на библиотечных стеллажах.
Читая её, люди узнают о лихом лейтенанте Ване Лесике. О храбром командире Николае Кудре. О Самом Справедливом Человеке Роме Сасике.
И обо всех нас, грешных - тех, кто бегал по полям и посадкам Донетчины под общим, одним на всех позывным: ОПТИК.
В этом есть что-то от бессмертия, вы не находите?"