Об эротике, рисованной углем, пограничных приключениях и шахтерских картинах корреспондент «Донбасса» побеседовал с членом Национального союза художников Украины Виктором Семисенко, которому завтра исполняется 70 лет.

Банная натура

Родители Виктора Пантелеевича пришли в село Бугаивка (Перевальский район Луганщины) с Дона, откуда бежали от проклятья коллективизации. Так что казацкие корни в этом статном и крепком человеке с огнями в глазах, славной бородкой и мудрыми мыслями видны за версту.

Отец погиб в 1943-м в Славянске. Ворвался в фашистский штаб, где положил немало немцев, но и сам был скошен автоматной очередью. Не вернулся с войны и брат Иван. Мать Василиса Тихоновна после того, как дочь Мария вышла замуж, поднимала троих пацанов сама. Славные ребята получились. И все прошли через шахту. Которая, как уверяет Виктор Пантелеевич, помогла расцвести его таланту.

- Рисовал я со школы - газеты, карикатуры, наглядные пособия, - рассказывает Семисенко. - Как сейчас помню, идет урок биологии. А учебник один на класс, показать ничего толком нельзя - плакатов же тогда не было. «Витя, - говорит учитель, - иди-ка, изобрази нам на доске инфузорию-туфельку». Я с радостью хватаю мел: пять-десять минут - и готово. Все довольны, а я, тут же получивший «пятерку», особенно, - улыбается Виктор Пантелеевич.

После девятого класса он пошел в вечернюю школу, устроившись на шахту «Восточная сбойка».

- Там работала вся наша семья, мои друзья. Ясное дело, тянуло туда и меня, - объясняет. - Взяли молотобойцем в кузню - отбивать и закаливать горняцкий инвентарь. С непривычки так руки болели - страшное дело! Потом втянулся… Мы с дружком, Николаем Хокичем, который трудился такелажником, хулиганистые были. Когда тянули шахтную линию через усадьбы, обносили там яблони и груши беспощадно. Пострадавшие жаловались главному инженеру. Он вызывает нас: «Вы уволены! Чтоб больше вас на шахте не видел!». Мы выйдем за территорию, ляжем на терриконе и лежим. Ждем, когда успокоится. И точно - туда-сюда, выходит наш инженер: «Ладно, ребята, спускайтесь, прощаю… Тут задание есть…».

- Каких только дел мы не переделали тогда, - вздыхает Семисенко. - Были, как говорится, в каждой бочке затычкой. То на откачке в шахте кто-то заболел - и мы бредем по пояс в воде доводить до ума насосы. То на кузне молотим, то в кочегарке. Кстати, именно в кочегарке впервые проявились мои графические способности. Там, на белых стенах, я изобразил угольком шикарные обнаженные женские натуры. Благо баня слабого пола была недалече. А нам вроде как аппаратуру там проверять надо - в самое время помывки. В общем, знал, что рисовал… К нам в кочегарку зачастили шахтеры - полюбоваться на художества. Тогда ж такого откровения, как нынче, в газетах и журналах не было… Как-то заглянул и главный инженер. Смотрел-смотрел, а потом и вынес вердикт: «Хорошо получилось… Не смывать!».  Так что, можно сказать, мой талант проснулся в кочегарке, где я творил не рисовальным, а самым настоящим, недавно добытым из лавы углем.

Зверские хлопоты заставы

Семисенко проработал на шахте год, а потом его призвали в армию. Служил на границе Азербайджана и Ирана.

- Однажды у молодого пограничника сбежала собака - и прямехонько на чужую территорию! - вспоминает он. - Через какое-то время смотрим - идут иранцы с белым флагом. И ведут хвостатого беглеца. Не успели мы обрадоваться, как появляется начальник заставы и приказывает расстрелять перебежчицу. Дескать, мало ли что с ней делали на той стороне - может, заразили чем… Пришлось исполнять… Не раз были случаи, когда иранцы перегоняли на нашу сторону, где буйно росла сочная трава, свой скот - пастись. Порой мы закрывали на это глаза, а иногда поступал приказ - задержать! Мы и «арестовываем» сотни три буйволов. Глядь - летит на вертолете наш начальник отряда. А из-за границы - на машине - их руководство. Встречаются на советской стороне за шикарно накрытым ковром, а не столом. Такая, понимаешь, традиция… Поели, попили, поговорили. И мы уже получаем приказ - отпустить скот.

Рисовать на заставе он не бросил. Как-то даже поучаствовал в выставке, посвященной пограничникам, которая проходила в Баку.

Живопись прорвалась после развала Союза

После армии Семисенко еще некоторое время работал плитовым на шахте «Бераль», а потом поступил во Львовский полиграфический институт на отделение графики. Хоть учился и заочно, но совмещать студенчество с трудом шахтера было очень тяжело. Он сменил профессию и пять лет проучительствовал в луганском поселке Дельта: преподавал черчение, рисование и физкультуру. Начал сотрудничать с издательством «Донбасс»: иллюстрировал книги. И так у него это хорошо пошло, что вскоре Семисенко пригласили на должность художественного редактора. С женой и маленьким сыном перебрался в Донецк.

В 1972 году он ушел на художественный комбинат, где была секция графики с потрясающей материальной базой: литографские камни еще царских времен, разнообразные станки… В свободное от работы время занимался творчеством, постигал разные стили, выставлял свои произведения.

- Живопись у меня пошла после развала СССР, - признается Виктор Пантелеевич. - В советские времена было четкое разграничение: график должен заниматься только графикой, живописец - своим делом. И не дай Бог пересекаться! Доходило до того, что Киев заворачивал произведения донбасских художников, если там плескалось море, рвались в небо горы. Директива звучала примерно так: «Ваше дело - трубы и терриконы!». Ну, а со смертью Страны Советов и остановкой комбината все члены Союза художников Украины (а я влился в него в 1984 году) оказались предоставлены сами себе. От государства - никаких заказов. Хочешь - голодай, хочешь - приспосабливайся. Так живописцы стали погружаться в графику и наоборот.

 Братья Семисенко: Матвей, Виктор (написавший картину) и Николай.

Мечты о шахтерской свадьбе

Шахтерская тематика - преобладающая в творчестве Семисенко. Есть и экскурсы в историю (уголь возят еще на лошадках), и современность. Полотно «С ночной смены», на котором молодой горняк характерно поднял вверх большой палец (дескать, отработали на «отлично»!) даже висело в донецком Белом доме.

- Ну не могу я писать голых барышень или легкие пейзажики, хоть они и хорошо продаются! - восклицает он. - Не лежит душа! Всегда должно быть СВОЕ ощущение картины, понимание темы.

На вопрос, дарил ли кому-нибудь свои работы, отвечает со смехом:

- А как же! Всех родичей перерисовал!  И неоднократно. Вот, к примеру, я и братья - Матвей и Николай на фоне «Берали», «Восточной сбойки» и хат. Эх, какие шахты были славные, какие места!  А сейчас предприятия закрыли, всё вокруг испоганили копанками…

Традиционно Виктор Пантелеевич готовит новые работы к горняцкому празднику. В прошлом году создал «Шахтерскую карету». «Я на ней в свое время дважды в день ездил в горизонтальной шахте, так что с полным правом изобразил и себя», - показывает художник.

В этот раз он написал две картины, одна из которых - «Плач по шахтеру» - поражает надрывом: горняки хоронят товарища, рядом захлебываются горем женщины, посередине - образ Святой Варвары.

70 лет Семисенко особо отмечать не собирается, а вот к 75-ти мечтает сделать выставку всех своих работ. Среди задумок, которые, дай Бог, осуществятся, - «Шахтерская баня» и «Шахтерская свадьба». По сюжету последней, жених принес товарищам, только-только поднявшимся на-гора, бутылёк самогона в честь своего праздника. А невеста кружится среди горняков нежным белым цветком…

Певец горняцкой жизни

На счету Виктора Семисенко оформление более 100 книг. Самая памятная - «Молодая гвардия в поэзии», за работу над которой он получил на конкурсе в Киеве вторую премию. В столице же приобрели его линогравюрный (сделанный на линолеуме) триптих, посвященный «Шахтерской дивизии». Самыми важными для себя называет графическую серию «Шахтеры Донбасса», живописную версию которой делает сейчас, а также ряд пейзажей о нашем крае. Персональные выставки Виктора Пантелеевича проходили в Донецке и Луганске, его произведения экспонировались в немецком Бохуме. «Он не только интересный художник, прославляющий шахтерский труд, но и замечательный человек, - говорит о коллеге председатель Донецкого отделения Национального союза художников Украины Александр Скорых. - Мы когда-то делали совместную выставку (я представлял скульптуры, Виктор Семисенко - графику, а Николай Дубина - живопись), которая пользовалась очень большим успехом».

Дозвонились до того,что поженились

Работая плитовым, познакомился Семисенко с шахтной телефонисткой Машей. «Дозвонились до того, что поженились», - усмехается в бороду Виктор Пантелеевич. Это сейчас ему легко говорить, а тогда… Если по телефону каштановокосая Мария с ним разговаривала без проблем, то при личной встрече вспыхивала маком и норовила сбежать куда подальше. «В ту пору девушки совсем по-другому были воспитаны, - пожимает плечами Семисенко. - Имелась в них, как бы правильнее сказать, светлая стыдливость». Два года они встречались, а уж потом сыграли свадьбу. Душа в душу живут и теперь, вырастив сына Игоря, радуясь внуку Максиму.