Кальмиус посадили... на электростул

Главную водную артерию Донбасса покинули рыба и птицы.

С берегов Кальмиуса начали доходить тревожные слухи, которые заставили меня взяться за весло.

Ни пуха, ни пера

Самым привлекательным я нахожу отрезок главной вод­ной артерии нашего региона Старая Ласпа - Гранитное. Здесь бесчисленное множество островков, сулящих дозу адреналина порогов и скал, среди которых особняком выделяется одна, имеющая поразительное  сходство с  двуглавым ящером. Живописно выглядит и скала «Три братца». На ней в  сумерках  можно увидеть цапель. Но сегодня они  - дефицит. Лишь несколько штук  охотились на лягушек у разодранной плотины колхозной ГЭС и еще одна серой тенью  канула за дальнюю излучину.

Вообще пернатое семейство было представлено исключительно суетившимися в камышах синичками да одинокой трясогузкой, которая беспрестанно раскланивалась с кем-то невидимым на песчаной отмели. Едва отмель с трясогузкой осталась по корме, как с левого берега подал голос гражданин в камуфляжной куртке:

- Издалека плывешь?

- Относительно.

- Утки не попадались?

- Было дело.

- Где? - обрадовался закамуфлированный охотяра.

 - В луже при въезде в Старую Игнатьевку. У третьего по правую руку дома.

Даже лягушки разбежались

Пернатая тема всплыла спустя четверть часа после диалога с разочарованным гражданином. Продолжил ее мужичок такой хронической небритости, что я побоялся дать ему прикурить. Чего доброго вспыхнет похожая на пожнивные остатки щетина. Собственно, мужичка я вначале услышал:

- Маня, Маня!  - орал он в прибрежных камышах. -  А, с-су-ка, - дальше последовала фраза из американского боевика,  которую авторы дубляжа деликатно переводят как: «Пошла ты в задницу».

- Кого это ты, мил человек, крестишь спозаранку?- полюбопытствовал я.

 - Корову Ваньки Кудлатого. Она, сволочь, опять на тот берег перебралась. Трава, видишь ли, ей там больше нравится. А мне что прикажешь делать, в воду лезть, радикулит зарабатывать? Слышь, с меня пятерка... Перевези на ту сторону, я Маньку-суку шугану обратно...

Пятерку я не взял, зато в качестве платы за предоставленные транспортные услуги попросил небритого прояснить ситуацию с цаплями  и дикими утками.

- А что цаплям здесь делать? - сплюнул за  борт лодки пастух. - Последние два года  электроудочники здесь так лютовали, что и лягушки разбежались. И уток тоже побили.  Я слышал, как ты того черта подначил... Так вот, у него, помимо ружья, мелкашка с оптическим прицелом. Он мне, гад, сам хвалился, что уток с гусями из-под облаков на  землю ссаживает.

Хищники идут по течению

Рыбаков в тот день на берегах Кальмиуса уродило прилично. И я не пропустил ни одной фигуры - все равно отчаянно не клевало, да и народ со скуки был не прочь переброситься словом-другим с проезжим гражданином. В результате сложилась примерная картина беспредела, воцарившегося под сенью «Трех братцев» и прочих прикальмиусских скал. А заодно вырисовалась довольно простая схема хищнического уничтожения подводных стад.

По рассказам очевидцев, охота начинается от староласпинского моста, где я однажды загорал с давшей течь лодкой. Две или три вооруженные электроудочками бригады сплавляются по течению, выбивая все, что попадается на пути. Утверждают,  что  электроудочников научились распознавать даже пасущиеся на берегах коровы. Стоит показаться на горизонте идущим параллельно лодкам, как  они уходят подальше от воды.

Еще одна бригада обосновывается ниже по течению. На ее вооружении прочная сеть, в которую попадает спасающаяся от электрошока рыба. Как только участок оказывается протравленным, браконьеры приступают к следующему. Правда, имеются вполне достоверные сведения, что однажды получившие отпор электроудочники не смеют соваться во владения рыболовов из Гранитного. 

Когда не клюет, пустое ведро вполне успешно можно использовать в качестве переносной скамейки.

- Вот такие наши скорбные дела,- подвел общий итог Петр. При этом он так стукнул истертым наконечником костыля, словно вбил гробовой гвоздь в реку, окрестные холмы, нахохлившиеся ивы и все то, что называется малой родиной.

Этого улова кошке хватит на один зуб.

Руины на гранитном постаменте

Собственно, неприятные открытия начались до того, как днище лодки коснулось речной волны. Помыкавшись размягченными ночным дождиком полевыми дорогами, мы сбились с курса и оказались в расположении разрушенного животноводческого городка.  Над развалинами, высоко в бесприютном небе, кувыркалась пара воронов, возможно, свидетелей тех времен, когда человек только начинал обживать Дикое поле. А заодно перекраивать его по собственному желанию, которое сплошь и рядом не укладывается в рамки разумного.

В двухстах метрах от городка обнаруживаем табличку. Надпись гласит: «Степной природный заповедник  национальной Академии наук Украины. Кальмиусское отделение. Основано в 2008 году, площадь 579,6 га. Назначение: сохранение и изучение природных комплексов.  Запрещается проезд, проход, все виды природопользования. Охраняется законом».

Я бы без раздумий велел водителю поворачивать оглобли, если бы не один  пример, на фоне которого наши блуждания - сущий пустяк. А именно: буквально по соседству с развалинами дюжие молодцы  добывали гранит. Рядом высились две довольно приличные горушки содранной бульдозерами земли, а чуть поодаль валялись плиты сланца. Они  бы­ли удивительно похожи на обломки панциря убиенной черепахи.

Производственный процесс и лица молодцев я не запечатлел на фотоаппарат. Уж больно слезно работяги упирали на то, что хозяин, у которого, якобы, имеется разрешение на добычу гранита, «нам бошки поотрывает».

Изгои байрачного леса

Теряюсь, к какому разряду отнести открытие №2. Оно, конечно, великолепно, когда на свет Божий появляется новая душа, но, согласитесь, мало радости, если она лишена будущего. А этих душ целых пятеро. И обнаружил я их в байрачном лесу, где зарождается один из многочисленных притоков Кальмиуса. Вначале из-под вывороченного ветром ясеневого корневища выползла тощая сучонка, а за ней - четверо щенят-сосун­ков.

Обитательница байрачного леса. От такой жизни действительно завоешь.

Малыши выглядят славно, и пахнет от них не затхлостью конуры, а палым листом.  Несколько минут они с интересом наблюдают,  как мамаша поедает булку,  затем  присоединяются к трапезе. Подкрепившись, щенки вновь забираются в логово и  поблескивают оттуда черносмородинными зрачками. А мамаша тем временем принимается за дело: берет в зубы оставшийся ломоть и  закапывает под ближайшим кустом. Как я понимаю, делает запас на черный день.

А он, этот черный день, не за дальним косогором. Спустя неделю-другую пойдут затяжные дожди, и тогда прощай надежда на подачку. Поэтому оказавшемуся вдали от человеческого жилья выводку едва ли светит удача, подобная той, которая улыбнулась трехцветной кошке-потеряшке из поймы реки Волчья.

Прибившуюся к биваку зверюгу мы накормили, а затем отвезли на усадьбу искровского сельского головы Александра Потуги. Но история с трехцветной потеряшкой, повторяю,  скорее является исключением. Обычно же человек приручает братьев меньших лишь для того, чтобы однажды отплатить им предательством.

Плывет полено по реке

Плывущий косяками по реке хлам как-то не вяжется с академическим статусом заповедника. Здесь впору не изу­чать природные комплексы, а подсчитывать количество пластиковой посуды, что я и пытаюсь делать. Правда, следует сделать поправку на отлучки,  то есть беседы с рыболовами и экскурсии по распадкам, во время которых Кальмиус оставался без должного присмотра.

К слову, в одном из распадков обнаруживаю несколько кустов барбариса. Соблаз­нительно-алые ягоды оказались настолько терпкими, что я бы порекомендовал их гражданам с бодуна и болтливым дамочкам. Первым - для поправки  здоровья, вторым - в качестве вяжущего язык средства. Около четверти часа потратил на обследование острова Болтливого Ежика.

Но вернусь к статистике. Итого за время плавания под аккомпанемент флейты северного музыканта мною замечено: 36 пластиковых бутылок из-под пива и газировки, две опорожненные канистры автомобильного масла, поролоновая подушка и совершающий самостоятельное плавание обрубок тополевого ствола, на котором было старательно вырезано «Коля + Оля»...

Сизифовы наследники

Учет берегового мусора и коровьих лепешек я не вел. Однако даже коротких вылазок на сушу оказалось достаточно, чтобы утвердиться в желании водрузить где-ни­будь поблизости еще одну табличку с надписью: «Осторожно! Мины!». Разумеется, животным невозможно запретить справлять естественную надобность, но загаженную территорию в таком случае не следует считать заповедной.

И здесь нужно поискать некий компромисс. Например, выделить отдельно участки под пастбище и отдельно - для отдыха граждан. Разумеется, последним следует вести себя так, как компания молодых людей, устроивших пикник у подножья двуглавой скалы.

Двуглавая скала повеселела после того, как молодые люди убрали мусор у ее основания.

- На почетную грамоту от общества защиты природы,- сказала одна из девиц - мы не рассчитываем. Не за тем сюда явились. Но прежде чем расположиться, собрали в мешки валявшуюся здесь всякую дрянь. Свои отходы тоже туда втиснем и отвезем к ближайшему  мусорному баку. Только, знаете, наши старания сродни работе, на которую был осужден Сизиф. Хотите, я могу сказанное продемонстрировать на практике?

С этими словами пригожая девица подошла к громадному валуну и уперлась в него ладошками. Что ж, юная особа права: в одиночку ни камень сдвинуть, ни порядок навести на заповедных берегах.  А тем более - изгнать отсюда  лихих людишек, для которых река стала объектом сиюминутный выгоды.

Сизифова преемница.

«Чужаки разделали наших под орех»

Более подробно об электроудочниках рассказали двое рыбачков из Мичурино. Мелкий,  словно подросток, Николай и одноногий Петро, столь резво передвигавшийся на истертых костылях, что кузнечики едва успевали уступать ему дорогу. В то утро удача улыбнулась лишь Николаю. Чуть раньше он поймал голавлика с ладошку и уже в моем присутствии поднял бычка подросткового возраста. Привожу их рассказ об оставившем горестный осадок приключении в записи:

«В конце октября прошлого года бригада местных охотников на этом мыску задержала троих электроудочников-чужаков. Нет, по шеям им не накостыляли. Ограничились тем, что забрали лодку и  приказали в здешних местах больше не показываться. Однако не прошло и часа, как подъехали два джипа с подмогой. Наши вначале было дернулись, но ружья уже в чехлах, а у тех помповики,  да «Сайга» в придачу. Короче, разделали они наших под орех,  забрали лодку. Но и этого показалось мало. Тот, который с «Сайгой»,  говорит:  «Доставайте из воды выброшенную снасть». А ее течение снесло, конец октября на  дворе. Два часа лазили, пока нашли...».