Репер: 20 лет неутихающей боли

...по горнякам шахты «Александр-Запад», ставшим жертвами экологической катастрофы.

Следователи прокуратуры, не стесняясь в выражениях, на допросах называли сотрудников Горловского химзавода от директора до рядового технолога убийцами. Правосудие, правда, никого в ужасном преступлении не обвинило: наказания ограничили кадровыми перестановками. Но именно с тех пор, приобретя недобрую славу, предприятие военно-промышленного комплекса СССР стало головной болью сограждан и притчей во языцех. 20 лет назад жуткое происшествие отчасти сняло с почтового ящика завесу секретности и полностью разрушило миф о безупречности производства.

Звонок раздавался неоднократно

У бровки Углегорского шоссе, что в Калининском районе Горловки, среди  подворий частного сектора - ухоженный островок голубых елей. Багряные ягоды шиповника склонились к одинаковым памятникам с портретами Ивана Дорофеева и Олега Демьянцева. Их объединяет плита со словами: «Здесь на глубине 400 метров находятся останки шахтеров, погибших 2 декабря 1989 года в результате аварии на пласте Кощеевский». К сожалению, для непосвященных в этой надписи больше вопросов, чем ответов. И тем более несведущие с удивлением узнают, что мемориал правильнее было бы именовать геодезическим термином «репер». Это особый знак, закрепляющий на поверхности место гибели людей, которых не удалось по-христиански предать земле. Даже в Донбассе, перенасыщенном предприятиями повышенной опасности, это редкость.

Между тем, предвестники непоправимой беды давали о себе знать на мелкой, спокойной по газодинамическим явлениям, стабильно выполняющей план и награжденной орденом Ленина шахте «Александр-Запад» с 1983 года. Тогда ядовитые вещества впервые просочились в недра с промплощадки химического завода. Шахтеры чувствовали неприятный запах и першение в горле, однажды нескольким из них стало плохо. Звонок раздавался неоднократно. Профильные институты страны занимались необычной проблемой. Опасные горизонты с мощными пластами прекрасного угля в ущерб производству закрывали, отсекая их ограждающими перемычками. Но со стороны химиков, обещавших принять меры, все ограничивалось деловой перепиской.

- В августе 1989 года завод телеграфировал об утечке семи тонн хлорбензола. Созданная нами комиссия уточнила, что в землю ушло  в пять раз больше, и виновные безропотно согласились с указанным объемом потерь, - вспоминает тогдашний главный инженер шахты Борис Бузун. - Страдал обычно Мандрыкинский пласт, и вдруг узнаем: ЧП на Кощеевском.

Забойщик участка № 165 Олег Демьянцев после второй смены не выехал на поверхность. Молодой горный мастер Игорь Чеботарев, который едва начал работать после службы в армии, спустился вниз, откуда по телефону сообщил о слабой вентиляции. Уточнить обстановку отправился сменный инженер Иван Дорофеев, и все трое, как в воду канули. Наверху беспокоились, опускались на горизонт, ничего необычного не видели, но обоняние било тревогу. Двигаться от клети к лаве вглубь на 1,5 километра в респираторах было невозможно. Бездыханного Чеботарева, на теле которого обнаружили химические ожоги, нашли, правда, неподалеку. Родители хотя бы похоронили сына по-божески.

Неунывающие люди - Виктор Ильяшенко, Борис Бузун и Валерий Плиш, побывавшие в жестокой передряге, спустя 20 лет способны с улыбкой уверять маленького Данилу, что промышленность Донбасса и губит, и возвеличивает наш край.

Шли в неизвестность

Горноспасатели хорошо знали особенности шахты, в которой будто пахло духами «Красная Москва». Воду, бегущую по канавке, украшали обычно темно-коричневые разводы. Едва их тронешь ногой, поднимается терпкий парфюмерный запах, а потом вонь – хоть святых выноси. Но то, что им пришлось вдохнуть, прибыв по тревоге, не шло ни в какое сравнение с прежними впечатлениями.

- Когда выехало первое отделение, заметил, что им всем хорошо: разлеглись в автобусе, хихикают, настроение какое-то интересное. Нанюхались ребятки. Прежде такого не было, по наитию приказал всем немедленно - в баню, а одежду сжечь, - рассказывает на ту пору помощник командира первого отряда горноспасателей Виктор Ильяшенко. – То, что горняков не найдем живыми, было понятно, но тела, конечно, стремились поднять. Ходили в связке с забойщиками-стачко­мовцами, но сделать, к сожалению, ничего не могли. Защитные средства, в которые свято верили, в тех условиях оказались никчемны. Людям становилось настолько плохо, что они, инстинктивно надеясь на глоток свежего воздуха, срывали маски и теряли сознание. Чесалось тело, зашкаливало давление. Прорезиненные общевойсковые костюмы становились будто сырые. Их  заменили швейцарскими, предназначенными специально для ликвидации химических аварий. На поверхности в них во всем мире работают, а в замкнутом пространстве они не спасали.

Демьянцева и Дорофеева обнаружили к тому же в лаве с мощностью пласта всего 40 сантиметров, добраться к ним с громоздким снаряжением было физически невозможно. После каждой попытки кого-то непременно увозили в больницу. По приказу в смертоносную выработку не посылали, шли по велению долга. Но нашим мужикам даже в тех условиях хватало мужества на хохмы. «Тем, у кого золотые коронки, надевать загубник аппарата нельзя, взорвутся», - подначивали острословы доверчивых товарищей. Но ведь и ясного представления, с чем пришлось столкнуться, ни у кого не было. В Горловку съехались шишки со всего Союза. Звания, должности, посты давили психологически, но практически это мало что давало. В горной промышленности такого еще не случалось.

Незабываемое

Произошел очень сильный прорыв на складе легко воспламеняющихся жидкостей. Емкости с ними должны были располагаться на поддонах из нержавейки, а те - на бетонном основании. Но главным средством защиты прохудившейся тары оказалась колючая проволока в три ряда. В шахту попал хлорбензол, предельно допустимые концентрации вредных веществ в выработках были превышены в 1000 раз, а дальнейшие исследования показали, что в рудничном воздухе находились также шахтный радон и формалин с азотно-тукового завода. На пятый день аварии с этого предприятия поступила телефонограмма об утечке 40 тонн аммиака. Шли также разговоры о бесконтрольной работе АЗС, расположенных над выработками. В закрытом пространстве различные ингредиенты вступили в химическую реакцию, породившую неизученную гремучую смесь. При нашем обычном авось никто не мог предвидеть последствий повышенной техногенной нагрузки на сравнительно небольшой территории в городской черте.

- Меня с этого участка избирали секретарем парткома. Все «кощеевские» были хорошо знакомы, первых покойников благополучная шахта получила из их числа. Скрепя сердце, чтобы не рисковать людьми, решили больше не посылать их в очаг беды. Объяснили семьям, что поиски погибших вынуждены прекратить, показали им на поверхности, где примерно находятся тела и будут установлены памятники. Сразу после аварии 170 горноспасателей и 70 шахтеров получили различные группы инвалидности. Потом эти цифры нарастали, как снежный ком, некоторых давно похоронили, а живые работают на аптеку, - подводит черту страшных событий бывший партработник Валерий Плиш. – Наш горький опыт помог другим. Раньше обращали внимание только на содержание метана в выработках, а после ЧП всюду стали разделывать пробы, определяя в них состав химических элементов. Это показало, что не все благополучно на подземных горизонтах. Стремясь определить движение отравы в недрах, ученые пускали «маячки» с нашего «Александр-Запада». Их обнаружили в выработках ближайших шахт Горловки и Енакиева и даже в реке Крынка. На химзаводе построили новый склад, шахту с большими запасами угля законсервировали. Многие общественные лидеры, экологи и будущие политики на нашем беспрецедентном примере оттачивали на митингах острое слово и гражданский темперамент. Прошли годы, наслоились новые потрясения, но трагедия не забывается.

Травились все

- Наша служба призвана идти туда, где нормальному человеку делать уже нечего, но, чтобы обезопасить других, надо действовать. Объем работы был большой, оборачиваемость людей в сменах тоже. Многих с отравлениями сразу госпитализировали, - рассказывает первый заместитель горловского городского головы Михаил Попов, в те страшные дни командир оперативного взвода ВГСО,  принявшего на себя основную нагрузку. - Отсекая опасную зону, возводили перемычки. Работали спасатели со всей области и командированные. Травились все. Заболевания сердечно-сосудистой системы, кожных покровов, органов дыхания и кроветворных органов для большинства из нас стали пожизненным наследством.