Макеевчанин угодил в сердце радиоактивного монстра

«Когда мы были молодые и здоровые, нас бросали в это горнило. Мы защищали не только Украину, СССР, но весь мир. Можно сказать, закрыли своими телами этот проклятый реактор. А теперь создается впечатление, что мы стали обузой для своего государства, которое фактически лишило ликвидаторов медпомощи, пытается урезать льготы. И осознание этого убивает так же, как невидимый враг - радиация», - вздыхает председатель донецкой областной организации «Союз Чернобыль Украина» Евгений Стружко, занимавшийся ликвидацией последствий катастрофы на том самом четвертом энергоблоке, взорвавшемся в ночь на 26 апреля 1986 года.

«Военные сборы» в аду

Как и многих других, его, старшего лейтенанта запаса, имевшего за плечами донецкие техникум промавтоматики и политех (выучился на горного инженера-электрика), службу в армии (радиотехническая бригада), работу в Червоногвардейском райкоме партии родной Макеевки и даже в горкоме, призвали на «специальные военные сборы». Именно так для сверхсрочников «закамуфлировали» мероприятия по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Их бросали в ад, как дрова в топку.

- Призывали в основном мужчин от 30 до 45 лет. Тех, у кого, как правило, уже были дети. Потому что после таких «сборов» их могло уже и не быть, - объясняет Евгений Павлович.

Он стал зам. командира ремонтной роты войсковой части № 73413, где было немало земляков. Дислоцировалась та в селе Рудня Ильинецкая и имела недобрый имидж - ее задействовали на самых «грязных» работах.

- Нас даже называли смертниками, потому что нахватывали предельную дозу (10 бэр) куда быстрее остальных. В итоге «сборы», рассчитанные на полгода, заканчивались куда раньше, - рассказывает ликвидатор. - Я, к примеру, пробыл 70 суток - до 16 января 1988-го. Солдат меняли еще чаще. Порой люди уже за десять дней получали максимум облучения.

Ходил в «фонящем» бушлате

Хватануть дозу можно было даже вне 30-километровой «зоны».

- Получив у каптенармуса (должность в хозчасти) обмундирование, я некоторое время на ЧАЭС не выезжал: принимал личный состав, занимался документацией, вел политзанятия. И вдруг почувствовал себя плохо: давит сердце, болит голова. Особенно испугался, когда пропали вкусовые ощущения, - признается рассказчик. - Что ни ем - сладкое ли, соленое - всё равно.  

Потом догадался проверить бушлат «утюжком» (был такой прибор - будто насаженный на ручку альбомный лист, на котором - зеленые и красные светодиоды). И красные, фиксирующие наличие радионуклидов, загорелись как раз в области сердца.

- А ведь бушлат мне выдали со склада в Белой Церкви. Уже зараженным… И теперь у меня на груди, на том самом месте, где был фон, будто белая отметина, - показывает Стружко. - Плюс - гипертония и ишемическая болезнь.

Примеры нашей беспечности он может приводить бесконечно. К примеру, когда офицеров переселили из палаток в наскоро сколоченное общежитие, оказалось, что трубы, по которым поступало тепло (к ним прижимались, как к любимым женщинам - было холодно), излучают 2,5 рентгена. А пол в одном месте «фонил» под три. Проверить же всё это до сдачи объекта ответственные лица не догадались.

- А перед Новым годом у одного заезжего торгаша приобрел я колготки жене в подарок. И в последний момент, прежде чем отослать, взял прибор, проверил. Только уголочек целлофана «светился» порядка 20 рентген! - признается Евгений Павлович.

«Радиков гоняли» палками

Командиром роты был Алексей Филенко родом из села Приют, что на Днепропетровщине. Нет его уже. Обрел последний приют в сырой земле.

- Когда мне сообщили, что Леша умер (у него оказался рак крови и кости), я опешил. Он уволился на две недели раньше меня и, честно говоря, не был в том дерьме, в которое довелось окунуться мне, - качает головой 55-летний капитан запаса. - Вот я и думаю: что же меня ждет?

Рота их была специальная, все 30 человек - мастера своего дела: сварщики, электронщики. Жили в здоровенной армейской палатке, обогреваемой буржуйкой. Спали на двухъярусных кроватях.

- По субботам «радиков гоняли». Будто бесов, - улыбается Стружко. - Выбивали из постельного белья радионуклиды. Колотили палками по матрацам, подушкам. «Чем больше радиков погоняете, тем дольше проживете», - объяснял я им… Нас закормили консервами иваси, поили красным соком - из айвы, сливы, вишен, клубники. Он вроде как помогает выводить радиацию из организма. Красного вина, обладающего теми же способностями, к сожалению, не давали.

Ликвидатор вспоминает, что трудились в пункте санитарной обработки, были задействованы в воинской автоинспекции. И в самом страшном месте - на печально известном разрушенном 4-м энергоблоке. Снимали форму, натягивали одноразовую одежду: бушлат, брюки, резиновые сапоги, портянки. Всё это потом подлежало уничтожению.

Занимались дезактивационными работами: убирали обломки строительных конструкций, заляпывали цементным раствором обрезанные автогеном трубы, осуществлявшие водородное охлаждение реактора.

- Прежде всего я просил дозиметриста проверить комнату, где нам предстояло трудиться. На полу намечали белые линии. Ходить нужно было четко по ним. Это как минное поле: в одном месте - 10 рентген, а в другом - уже сто, - объясняет Евгений Павлович.

«Все вы обречены»

Особенно макеевчанину, награжденному рядом чернобыльских знаков отличия, а также орденом «За заслуги» III степени и грамотой президента Украины, запомнились работы по заказу специалистов института Курчатова. Ученые собирались запустить роботов-манипуляторов - наблюдать за процессами внутри реактора.

- Допустим, вот это реактор, - достает он плотную бумажную трубку. - Сначала мы помогали на первой отметке, в самом низу, где пробурили дыру в 2,5 метра и, от греха подальше, остановились. Не знали, как поведет себя «монстр»: могли быть новые выбросы. А потом занимались демонтажом «фонящего» оборудования на самом верху, ровно по центру. Вот здесь, - постукивает он по «маковке» трубки.

Работы (не более пяти минут - потом смена) производились в комнате 8 на 8 метров, к которой вел узкий свинцовый проход, именуемый «коридором смерти».

- Внутри срезал зараженное оборудование кадровый строитель, который трудился за звездочки, поощрения, а не то, что мы, «запасники», за «Служу Советскому Союзу», - горько усмехается Стружко. - На офицерские совещания приезжали профессора из Киева и откровенничали: «Личному составу это говорить нельзя, но вас, начальство, предупреждаем - все вы в той или иной мере обречены. Все будете болеть».

«Сюрприз» в комнате для переодевания

- Люди в основном были временные, текучка большая. Найти того, кто за что-то отвечает «от» и «до» - практически невозможно. Учитывая, что ответственность - чисто условная, допускались кошмарные нарушения, - говорит он.

Когда Стружко с хлопцами убирал мусор в одном из помещений станции, там же трудились ребята из другого батальона - клали большие квадраты кафеля на стены. И тут появились незнакомые капитан с майором.

- При себе у них был прибор для измерения радиации в виде пистолета с табло. Водят-водят по стене, которая уже готова. Внизу и вверху - всё в порядке. А посередке, на уровне полутора метров от пола - 54 миллирентгена при норме 18! Заволновались они, зашушукали. И я невольно (уйти не могу, потому за своими людьми присматриваю) слышу их разговор. «Это, наверное, витражный уголок остался, - шепчет один. - Прошляпили, забыли демонтировать. А металл ведь вбирает радиацию, что губка воду». «А что здесь будет?» - спрашивает второй. «Комната для переодевания личного состава», - задумчиво отвечает первый. «И что же делать? - переживает майор. - Срывать всё? По шапке ведь получим - объект-то уже сдан». «Да хрен с ним, пусть остается!» - машет рукой капитан. Сколько такого было на ЧАЭС - одном Богу известно.

Минус четыре тысячи

Стружко заполнял журнал доз облучения, вставляя дозиметры подчиненных в особый прибор. Тот секретный документ с жуткими цифрами (300 рентген, 400 и так далее) до сих пор у него перед глазами. Неудивительно, что трагедия на японской АЭС «Фукусима-1» болью отозвалась и в его сердце.

Мечико Терада получает из рук Евгения Павловича икону «Чернобыльский Спас».

В этом месяце Евгений Павлович передал директору балетной школы «Терада Балет Арт Скул» Мечико Терада освященную икону «Чернобыльский Спас» - первую в православии, где наряду с Иисусом Христом, Матерью Божей и Архангелом Михаилом изображены живые люди - чернобыльцы, а также души тех, кто отдал жизнь во время ликвидации катастрофы на ЧАЭС. Святыню обещали передать в один из православных японских храмов.

- А недавно приходит ко мне один гражданин, вычитавший где-то, что ликвидаторам на Фукусиме платят по 5 тысяч долларов в день. «Я готов хоть сейчас!» - говорит. Уж не знаю, что он за чернобылец такой… Те, кто на ЧАЭС не номер отбывали, нахватались по самую завязку. И слава Богу, если еще живы. Мы издаем уже пятое издание «Книги памяти». От нашего региона 18 тысяч человек пошло на ликвидацию аварии только по линии военного комиссара. Плюс шахтеров командировали в это пекло тысяч пять. Более четырех тысяч чернобыльцев области уже отошли в мир иной, - горько говорит Стружко. - И это лишь те, смерть которых официально зафиксирована специальным экспертным советом. Проще говоря, проводили вскрытие. А ведь многие не соглашаются на это...

ОПРОС: Нужна ли нам атомная энергия, с ее риском аварий на атомных станциях и опасными радиоактивными отходами?