Поездка в растревоженном улье

"Зов природы" от корреспондента "Донбасса". 

Светопреставление на ужин

Лодка с выключенным мотором по инерции катилась заштилевшим морем. Она подминала под себя созвездия и всполохи августовских зарниц, которые беззвучно бродили над Керченским проливом. Но была в этой космической тишине какая-то настороженность. На правом берегу Обиточной косы, где в укатанных камышами заводях дремали цапли и кулички, раздался низкий, на грани восприятия человеческого уха, гул. Таким звуком обычно оповещают о своём приближении штормовые шквалы, которые за доли секунды вдребезги разбивают небесное Зазеркалье.

И светопреставление вскоре началось. Факелом полыхнул костерок, на котором мои спутники варили уху, прокатился жестяной гром роняемой посуды, а завершил его жесточайший мат. Затем на лодку обрушился заряд метели, и тут же вскипело само море. В луче укреплённого на носу лодки прожектора творилось нечто невообразимое. По сути дела, это было похоже на содержимое шейкера, в котором невидимая рука смешивала коктейль из мириад ночных насекомых и пирующих тараней. Сотни рыбёшек размером с ладонь трепещущими тенями вымётывались из воды, и каждый их бросок оказывался добычливым.

К сожалению, у нас не хватило терпения дождаться окончания вечерней трапезы. Погрузив на прицеп лодку и опрокинув в песок пахнущую пожарищем уху, мы бежали прочь от живой метели, одно созерцание которой могло довести чувствительного человека до истерики. Однако отвязались от насекомых не скоро. Их столько набилось в салон автомобиля, что создавалась иллюзия поездки в растревоженном улье.

Сотовый мёд

В глубоких сумерках к нашему костру на границе реки и молодой дубравы прибился мужичок в куртке с зелёными петлицами. Назвавшись местным лесником, он напомнил, что у опушки, в сотне метров от нашего бивуака, спит село, жители которого за лето сполна натерпелись от вольно шатающихся граждан. Лесник оказался воплощением скромности, которой так недостаёт иным представителям закона,  которые проявляют служебное рвение исключительно для того, чтобы их, в конце концов, пригласили к чужому столу. Нам же стоило немалого труда уговорить гостя выпить кружку чаю. От более крепких напитков и изжаренных на ивовых прутьях сосисок он наотрез отказался.

- Вы кушайте, кушайте... А если чего пожелаете, скажем, сотового мёду, то я сбегаю, принесу.

- А почему мы непременно должны пожелать именно сотового мёду?

- Было дело, - вздохнул лесник и подгрёб ивовым прутиком выкатившийся из костерка уголёк. - На прошлой неделе точно здесь же отдыхали двое рыбаков. С виду - люди приличные, один оказался генеральным директором какой-то компании,  другой - его заместителем. А такое отчебучили, что мои земляки до сих пор ухохатываются.

- Просветите...

- Я о сладком вот чего упомянул... Посреди ночи генеральному вдруг захотелось мёду. Вспомнили, что у крайней хаты, где живёт дед Петро Килимник, видели пасеку. Начали стучаться в дверь, но хозяин не открыл, сказал, чтобы утром пришли. Только мужики рассвета ждать не стали. Запихнули в дверную щель две сотни долларов, взяли стоявший почти у самого порога улей и потащили к стойбищу. Генеральный потом жаловался: «Бес попутал. Только вину мы полностью искупили, причём - собственной кровью. Все ноги искусаны… Несём улей, а за нами мелкая собачонка гонится, за икры хватает. Отпихнём, а она всё равно не отстаёт».

- И в чём здесь соль? - не утерпел приятель.

- Понимаете, генеральный с замом унесли старый улей, который дед Петро под конуру приспособил. А собачка не отставала потому, что была цепью к ней прикована. Словом, история вышла такая, что нарочно не придумаешь. А костёр, когда будете уезжать, всё-таки хорошенько залейте. Конец лета, сушь несусветная. Если полыхнёт, и дубрава сгорит, и прибрежная трава с дымом улетит. Да и селу достанется.

Побирушки

К нам пожаловал лисёнок.

Обочины ведущих к морю дорог кажутся безжизненными. Однако стоит притормозить у понравившегося кустика и отщелкнуть лезвие походного ножа, как из пыльной травы тут же вылупится пара тощих котят или облепленный репьями пёс. Они неназойливы, как и всё живое, что однажды человек пинком изгнал из дома. Исключение не составила даже слепая кошка, которую мы кормили в акациевой роще под Мелитополем. Она уселась за сажень от нашего стола и сделала вид, что её совершенно не интересуют бутерброды с колбасой.

Зато другой нахлебник, с которым мы познакомились на берегу моря, повёл себя крайне беспардонно. Лисёнок возник из сумерек и зарослей лоха совершенно беззвучно. Его влажный нос, подобно флюгеру, был нацелен на открытую банку бычков в томате.

- Заходи, коль пришёл, - молвил приятель. - На вот, подкрепись. Думаю, вилка тебе не понадобится.

Лисёнок старательно опустошил банку, съел кусок хлеба, закусил его несколькими ломтями сала и, улёгшись у термоса с чаем, принялся следить за приятелем, который очищал к пиву вяленого леща.

- Спиртного не предлагаю, - сказал приятель. - Не хочу, чтобы меня оштрафовали за спаивание малолетки.

Они так и стрескали вдвоём целого леща, приятель и звериный детёныш, который доверился нам лишь потому, что был молод и не имел печального опыта общения с человеком.

Полкановы наследники

Позвонил старый знакомый и попросил разрешения поплакаться в жилетку:

- Позапрошлой весной обзавёлся кобельком. Полканом назвал, трижды на принадлежность к сильному полу проверял, а на деле…

- Сучонкой оказался?

-  Если бы… Вчера возвратился с работы, а в конуре полно щенят. Я, значит, своего Полкана вверх колёсами опрокидываю и вовсе теряю способность что-либо соображать. Всё, что положено кобельку, на месте. Но вижу и другое: полную конуру щенков месячного возраста. И все - точная копия Полкана. Если бы сосед в ту минуту через забор не отозвался, я бы уже в дурдоме был. «Твой кобель к моей сучонке бегал?  - спрашивает сосед. - Вот и добегался. Я похожих на него отобрал и переправил на новое место жительства, пусть родитель тоже участие в воспитательном процессе принимает. Иначе, соседушка, на алименты подам».

- Неужто смолчал?

- А что прикажешь делать? Не драться же с придурком... Кстати, тебе щенок в хозяйстве не нужен?

В смертельных объятиях

В смертельных объятиях.

Что бы там ни говорили, а красота не всегда спасает. Каким великолепным в то утро казался готовый вот-вот взорваться розовый бутон, но как умилительно выглядела исполненная трудового энтузиазма пчела на нём. Пока я настраивал фотоаппарат и ждал, когда распахнётся дверь наполненного нектаром домика, невесть откуда взявшийся паучок укусил гостью за спинку.

Однако и та не осталась в долгу. Видимо, на последнем издыхании сработал поршенёк, к которому прикреплено зазубренное ядовитое жало. Напоровшись на остриё, паучок дёрнулся - и тут же затих. Так и остались они, сцепившись в смертельных объятиях, на розовом бутоне. Да и то ненадолго. С восходом солнца распустившиеся лепестки стряхнули наземь пчелу и паучка. И ничто больше не напоминало о только что разыгравшейся сценке из жизни, где балом правят не красота, а элементарное желание утолить голод.