Донбасские реалии: Нет покоя усопшим, нет спасенья живым

На погостах траву косят фугасами

 Братская могила в хуторе Петровском пострадала дважды. В первый раз - от рук вандалов, во второй раз её обильно окропили осколки и земля разорвавшегося рядом фугаса. Заодно досталось и сельскому погосту, к которому примыкает разбитая вдребезги танковыми снарядами окраинная улица.

К сожалению, запечатлеть потревоженные войной могилы мне так и не удалось. Бравый молодец с видавшим виды автоматом через плечо заявил, что командир запретил пропускать на территорию прифронтового хутора гражданских:

- Поймите, - проникновенно сказал молодец, - это ради вашей же безопасности. Снайпер  запросто может отстрелить что-нибудь лишнее в хозяйстве... Братскую могилу мы, конечно, к праздникам приведём в божеский вид, а вот с кладбищем будет похуже... Туда без миноискателя тыкаться опасно. По этой причине всех умерших своей смертью и убитых отвозят подальше в тыл...

В списке погибших - отставная доярка, кавалер ордена «Знак Почёта» Лидия Козырева. Её прах из-за беспрестанных бомбардировок смогли вывезти лишь к исходу четвёртых суток, а награда вместе с поварёшками и по сей день пребывают под руинами дома.

Но это не единственный погост на линии огня. Сотни могил война уже сравняла с землёй, а уцелевшие по милости всесокрушающих осколков даже не успевают толком зарасти сорняками.

В Мёртвой балке зри под ноги

Поисковики в Мёртвой балке.

Пока существуют войны, будет настоятельная потребность в людях, которые ищут безымянные захоронения павших солдат и по христианскому обычаю предают их тела священной земле. Таковым, безо всякой натяжки, является холм на правом берегу Молочной.

Именно там я познакомился с Юрием, Евгением, Андреем и другими поисковиками, которые устраивали последнее прибежище для одиннадцати погибших здесь пехотинцев. На холме повзводно теснились обелиски, и отцветала над могилой женской штрафной роты сломанная в стебле стальная роза.

Во второй раз мы встретились в глубокой балке близ Амвросиевского посёлка Войковский. Мои давние знакомые, вооружившись хромированными щупами, обследовали поле боя. И хотя выброшенная снарядами глина уже успела поблекнуть от солнечных лучей, в балке держался удушающий запах.

Старайтесь дышать через носовой платок, - посоветовал Андрей. - И внимательно смотрите под ноги. Пару растяжек сапёры уже сняли, но где гарантия, что они последние...

Рассыпавшись рваной цепью, поисковики движутся поперёк склона. Вот Юрий остановился возле стрелковых ячеек и вонзил в холмик блестящий щуп.

- Есть, - приглушённо молвил он. - Несите, парни, лопаты и мешки.

Спустя десять минут смрад сделался настолько тяжёлым, что я ретируюсь на гребень обдуваемого ветром косогора и уже оттуда наблюдаю, как поисковики пакуют в чёрный полиэтилен что-то бесформенное.

Тяжкий крест взвалили на свои плечи эти ребята. Настолько тяжкий, что лица обрели пугающую отрешённость. Но ещё больше выдают глаза. Они сделались такими же безжизненными, как и всё, чего успело коснуться пламя войны.

Дистанционные поминки

Могилы, как и человеческое жильё, без присмотра быстро приходят в запустение. Эту фразу однажды произнёс старейшина провинциальных журналистов Пётр Исаевич, родители которого похоронены близ небольшого молдавского городка.

- Пятьдесят лет, - с горечью признался старейшина, - я добросовестно исполнял сыновний долг. А на пятьдесят первом, чувствую, могилки предков останутся неубранными... Нет, здоровье ещё позволяет дотащить в рюкзаке сапёрную лопатку, банку краски и бутылку поминальной. Но как вспомню, сколько унижений приходится терпеть на новоявленных границах, так сразу руки опускаются... Так что этой весной придётся выпить за упокой душ родительских дистанционно.

Петру Исаевичу я посочувствовал. За свою жизнь великое множество раз пересёк сухопутные и морские кордоны, поэтому на собственной шкуре ощутил прелести общения с мытарями. Однако самой негостеприимной мне кажется линия, которая сегодня по живому рассекла тело Донбасса.

Прежде, чем приблизиться к ней, надо убить в себе строптивого человека. А то, чего доброго, возмутишься, если служивый на блокпосту сочтёт боевым трофеем сапёрную лопатку и бутылку поминальной.

Ну и заодно следует на два-три дня учредить «сухой» закон для собственного организма. А всё потому, что число желающих справить надобность в сотни раз превышает количество установленных у линии соприкосновения биотуалетов. Любая же попытка отыскать отхожее место в придорожных кустиках может оказаться последней.

Поэтому лучше уж поступить по примеру Петра Исаевича. Целее будешь, да и нет нужды убивать в себе строптивого человека. А предки, думаю, не обидятся, если помянешь их на расстоянии, дистанционно.

Адонис - цветок военных косогоров

Косогор у въезда в Осыково, откуда хорошо виден дом Нины Владецкой, захлестнуло весеннее половодье. Однако адонис-горицвет здесь почему-то растёт клочками, как щетина на обожжённом подбородке. Наверное, сказываются последствия отгремевшего боя.

Я отчётливо помню, как выглядел косогор спустя сутки после баталии. И поэтому легко нахожу взглядом оставленные на каменистой почве следы сгоревших панцерников и позапрошлогодние шанцы.

Тогда окопы были наполовину засыпаны маслянистым грунтом, на котором жировали сизые мухи. Картину дополняли связанные обрывками полиэтилена кресты из прутьев и скорбная фигура пожилой женщины на обочине дороги смерти Иловайск-Старобешево.

- Здесь их закопали, - молвила назвавшаяся Ниной Владецкой женщина и фиалковые слёзы вскипели в уголках её невыносимо синих глаз. - И солдат, и «ополченцев»... Наши мужики прикопали на время. Сказали, сегодня-завтра убитых заберут и перезахоронят по-христиански... А мне так жаль и тех, и других, что сердце заходится. Молоденькие такие, несчастные... За что, Господи, за какие грехи нам такое?

Я промолчал. Во-первых, вопрос был задан не мне, а во-вторых, едва ли сыщутся на небесах и земле слова, которыми можно утешить скорбящее сердце женщины.

Разве только пожелать, чтобы боль душевная поскорее заросла, как этот косогор адонисом-горицветом. Но и тот до сих пор не в силах совладеть со шрамами отгремевшего здесь боя.

Мозаика расстрелянных надгробий

Шрапнель с лёгкостью прошивает мраморные плиты.

Не погрешу против истины, если скажу, что жители горняцкого Докучаевска в равной степени воспринимают бомбардировки и поднадоевшие атмосферные осадки. По крайней мере, оба явления они сопровождают традиционным вздохом: «Ну, когда всё оно закончится?».

Но издержки судьбы не мешают добытчикам полезных ископаемых по второму кругу стеклить окна детских дошкольных учреждений и засыпать снарядные воронки на погосте. Причём, делают это с таким усердием, будто артобстрелы никогда больше не повторятся и в самый зелёный городок Донбасса вернётся долгожданный мир.

За два года войны докучаевцы заметно поднаторели в реставрационных работах. В частности, весьма искусно научились маскировать пробоины в могильных плитах посредством горсти цемента или украшенных траурными лентами венков. А если разрушения ремонту не поддаются, наводят возле могил умопомрачительную чистоту.

То есть, несмотря на смутное время, жители прифронтового города всё-таки сумели сохранить своё лицо. Ведь недаром же сказано, что о моральном состоянии общества можно судить по тому, как оно относится к могилам предков.

Сергей ВАСИЛЬЕВ.

Фото автора.