Нардеп из Донецка Наталья ВЕСЕЛОВА: «Нам нужно стать максимально сильными, РЕАЛЬНО независимыми»

В своё время Наталья Веселова работала учителем в родном Славянске, а также - специалистом по назначению пенсий в Славянском районном управлении соцзащиты населения. С 2004-го занимала должность специалиста I категории отдела пенсионного обеспечения в управлении пенсионного фонда Украины в Пролетарском районе Донецка. А в 2014-м пришёл кошмар «русской весны», в корне поменявший миллионы жизней. В том числе и Натальи, которая занялась волонтёрской деятельностью, стала переселенкой, а потом - нардепом. О резких поворотах судьбы, добровольческом движении, сражениях за ВПЛ и отношении к блокаде наша землячка - народный депутат Верховной Рады Украины VIII созыва от партии «Самопомощь», соучредитель благотворительной организации «Благотворительный фонд помощи батальона «Донбасс» - рассказала в эксклюзивном интервью газете «Донбасс».

Как Донецк летел в бездну

- Наталья, какой вы помните чуму «русской весны» 2014-го?

- В Донецке я с 2002 года. Мой муж оттуда... Там у нас родились двое деток, там я работала в управлении ПФ в Пролетарском районе... Вышла из декрета 5 февраля 2014-го - и вскоре мы стали оформлять первых переселенцев, поехавших из оккупированного Крыма. Помню, в голове тогда мелькнуло: «Люди едут из огня да в полымя». Хоть у нас тогда было относительно спокойно.

Ещё в декретном отпуске я нашла электронную страничку «Самообороны Донбасса», читала, что люди пишут о Майдане, о том, что нам тоже нужно самоорганизовываться. Впоследствии выяснилось, что страничку вёл Семён Семенченко - будущий комбат и депутат. Мы познакомились, я начала помогать информационно.

Когда 13 марта на проукраинском митинге в центре Донецка убили ножом 22-летнего Диму Чернявского (руководитель пресс-службы Донецкой областной организации ВО «Свобода», получил посмертно звание Героя Украины - прим. ред.) и избили многих патриотов, мы решили собирать деньги для пострадавших. Была создана мини-комиссия, некий коллективный орган, куда вошла и я. Каждый вечера мы давали в Сети скрины поступлений, писали отчеты о помощи.

В начале апреля стало ясно, что дончане не готовы сопротивляться всё более растущим сепаратистским настроениям. Более того, немалое количество их поддерживает.

Вопрос о необходимости создать батальон территориальной обороны становился всё более актуален. Так появился «Донбасс». Я занималась информационным сопровождением: контакты, мобилизационные телефоны. Даже сидя в исполкоме, над которым уже реял флаг «ДНР».

Оставшиеся на счетах на волонтёрской карте деньги перечисляла в ОО «Донбасс СОС». Они покупали билеты тем, кто пытался выехать из Донецка. Для батальона «Донбасс» были открыты другие счета.

Мы собирали гуманитарку, деньги. Помогали бату встать на ноги. Тогда он базировался на Днепропетровщине, в Межевском районе, в селе Новоподгороднее. Добровольцам выделили заброшенное здание тракторной бригады. Мы привозили оргтехнику, одежду, продукты, матрасы. Грузопассажирский бусик бесплатно предоставлял один бизнесмен-патриот.

...А где-то рядом Донецк, всё ускоряясь, летел в бездну. 11 мая прошёл «референдум». У нас в исполкоме, прямо на пороге, стоял стол, играла советская музыка. В тот день я проходила мимо - шла в гости к подруге. Видела этот цирк, на который шли в основном пожилые люди. Своими руками хоронившие в тот день будущее своих детей и внуков.

23 мая ребята из батальона «Донбасс» попали в засаду под Карловкой. И у нас появились обязательства хоронить близких, помогать их семьям.

В Донецке на митинге «Донбас - Україна!» 5 марта 2014-го.

Волонтёры-невидимки

- Когда и при каких обстоятельствах Вы вынуждены были покинуть Донецк?

- Я понимала, что вскоре буду поставлена перед выбором - увольняться или принимать присягу «ДНР», на что пойти никак не могла. Многие коллеги уже косо на меня смотрели, в исполкоме всё более явно пахло коктейлями Молотова.

Я взяла больничный и мы уехали на окраину Донецка, к свекрови. Надеялись переждать, верили, что этот дурдом ненадолго. Многие тогда в это верили...

А потом ребята из «Донбасс СОС» сообщили мне, что начались аресты активистов. В городе появилось много людей с оружием.

26 мая был первый бой за Донецкий аэропорт, в том числе, с использованием авиации... А 29 мая я впервые увидела российские военные КамАЗы. Дело принимало совсем плохой оборот. Окончательно приняла решение уезжать после сообщения о том, что в этот день арестовали проукраинских активистов, и я была следующей в списке «на подвал».

Выехали через Курахово. В Павлограде с Почтамта я отправила письмо на работу с заявлением на увольнение.

- Где обосновались, чем занялись на новом месте?

- Мы сняли в Киеве квартиру. Знакомые помогли, так что вышло относительно недорого. Минимум мебели - два матраса на полу. Нам хватало... Думали ведь, что всё это - временно. Вот-вот - и вернёмся. Но «временность» всё более переходила в «постоянность».

У мужа в Донецке была СТО. Он нас устроил в столице, а сам какое-то время работал в оккупированном Донецке. Но потом предприятие отжали... Я продолжала волонтёрскую деятельность. Выполняла роль логиста, координатора. Много людей тогда перечисляли деньги добровольцам, отправляли разнообразную гумпомощь. Отдавали даже машины, не говоря уж об остальном.

Выходцы из Донецка очень помогали бату. Но особо не светились, так как у многих родня осталась на оккупированных территориях - враг мог отыграться на ней. Такие помощники, шутя, называли себя волонтёры-невидимки.

В июне добровольцы спецбатальона «Донбасс» перебазировались в расположение части Нацгвардии в Новые Петровцы (Киевская область). По состоянию на 7 июня 2014 года количество добровольцев в спецбатальоне превысило 600 человек.

В Зайцево с волонтёрами

(справа от Натальи - Юлия ТОЛМАЧЕВА,

которая 8 марта этого года попала

в том районе под обстрели была ранена).

Информационный фронт

- Учитывая такое количество «подопечных», как справлялись с нагрузкой?

- До сих пор удивляюсь. Нагрузка была круглосуточная. Мы принимали массу звонков от бойцов, членов их семей, волонтёров. Работы у нашего Фонда становилось всё больше, мы создали волонтёрский колл-центр (дело рук волонтёра Олеси Цыбулько). Как такового офиса не было: имелся сервер, мы работали дистанционно, со своих квартир. Некоторых я увидела лишь через год. Но кандидатов мы отбирали тщательно, чтобы не было утечки. К примеру, в наших рядах были две сестры бойца, который погиб 23 мая в Карловке. Были проукраинские активисты, которые ходили на митинги в Донецке.

После кошмара Иловайска собирали инфу по погибшим, раненым, без вести пропавшим, пленным. К нам приходила информация и от других подразделений, не имеющих подобного колл-центра. Всё было структурировано настолько, что нашими данными до сих пор пользуется Нацгвардия.

В «Фейсбуке» мы вели страницу нашего бата. Благодаря пресс-офицеру батальона Василисе Трофимович иногда наши пресс-релизы появлялись раньше и были более точными, чем информация пресс-центра АТО.

Мы просматривали море информации, в том числе, с сепарских сайтов. Скачивали видео, чтобы родные могли опознать в пленных своих сыновей, мужей, братьев.

Наш Фонд постоянно поддерживал (и продолжает) семьи воинов. Долгие месяцы, пока ребята были в плену, мы разными путями передавали им помощь на оккупированную территорию. В том числе - на печально известный «подвал» в здании донецкого облуправления СБУ, который стал синонимом подвалов гестапо.

Позже, когда удалось их освободить, «донбассовцы» рассказывали, что их отправили на работы в пострадавший от обстрелов Иловайск, где в августе шли уличные бои. Мол: «Вы разрушали - вы и восстанавливайте». При этом ребята уверяют, что местные к ним хорошо относились, даже помогали с продуктами.

Славянск. Митинг «Я - Волноваха»

(13 января 2015-го на пункте пропуска неподалёку от города Волноваха

оккупанты расстреляли «Градами» пассажирский рейсовый автобус

«Донецк - Златоустовка»;

в результате теракта погибло 12 человек, ещё 18 ранено).

В парламент - по «гендерной квоте»

- Как созрело решение идти в парламент?

- Не я его принимала. Можно сказать, что «без меня меня женили». Я плотно занималась делами батальона, когда получила сообщение, что мне обязательно нужно быть на каком-то семинаре. Как человек обязательный - прибыла по указанному адресу. А там что-то рассказывали про какую-то «Самопомощь». У меня телефон разрывается по батальонным делам, а тут - какая-то политика... Потом, когда было собеседование с Садовым (Андрей Садовой - лидер партии «Самопомощь», мэр Львова - прим. ред.), он спрашивает: «Почему вы решили стать депутатом?» Вот тогда-то я и узнала, что оказалась в списках партии... Оказалось, что изначально не предполагалось моё участие. Но Анна Гопко (украинская журналистка и гражданская активистка, первый номер в избирательном списке «Самопомощи» - прим. ред.) настояла, чтобы в списке было соблюдено гендерное равенство. Вот так я и попала туда - по квоте батальона «Донбасс».

Когда оказалось, что прошла в Раду, была, честно говоря, в растерянности. Кто-то из шкуры вон лезет, чтобы оказаться в парламенте, а я ведь особо не собиралась... Но с другой стороны - это был шанс постараться что-то сделать для родного Донбасса, для всей страны. И я решила им воспользоваться. Став депутатом, сложила с себя обязанности руководителя Фонда. Но мы с Олесей Цыбулько (соучредитель Фонда, сейчас - советник министра по делам временно оккупированных территорий и внутренне перемещённых лиц Украины - прим. ред.) продолжаем контролировать его работу.

- Чем занимаетесь в новом статусе?

- Как парламентарий, стараюсь максимально помогать участникам АТО и переселенцам, чьи проблемы мне очень близки. В основном люди обращаются с типовым бедами - прекращение выплат, проблема с оформлением статуса УБД (участник боевых действий). Нередко необходима психологическая помощь, особенно ветеранам. У меня есть телефоны хороших врачей-психологов, я сразу связываю.

На законодательном уровне у нас масса пробелов с тем же получением статуса УБД. К сожалению, нередко хорошие начинания хоронят разнообразные подзаконные акты, постановления и т.д. Приходится действовать в «ручном режиме» - брать документы того или иного ветерана и идти с ними по всем инстанциям.

Битва за переселенцев

- Как оцениваете деятельность созданного год назад Министерства по вопросам временно оккупированных территорий и ВПЛ?

- С его руководителем - Вадимом Чернышом - я познакомилось ещё когда его назначили директором Агентства по восстановлению Донбасса (оно было создано в 2014-м, но так и не заработало). Мне нравится, что работа в этом Министерстве - абсолютно прозрачная. Стать частью этой команды можно только по конкурсу, блат здесь не проходит. С первых дней они активно работают со всеми общественными организациями, которые занимаются переселенцами, знают нужды оккупированных территорий. Созданы рабочие группы и подгруппы, которые анализируют действующее законодательство и нарабатывают важные для ВПЛ и деоккупации проекты изменений в законопроекты или постановления, которые стараются воплотить в жизнь

Для меня работа этого министерства - пример симбиоза между центральными органами власти, депутатами и гражданским сообществом. К тому же, у Черныша, часто бывающего на Донбассе, в отличие от других министров, достаточно высокий авторитет среди иностранных организаций. Он выстроил работу таким образом, чтобы донорские деньги не падали в бездонную дыру под названием «бюджет Украины». На этапе создания мультитрастовый фонд, которым будет распоряжаться координационный центр (представители общественников, иностранные организации). Министерство же станет выполнять роль своеобразного фильтра, посылая в данный координационный центр наиболее удачные проекты. Средства будут поступать прямо на места, минуя лишние бюрократические процедуры и возможные коррупционные подводные камни.

- Луганской и Донецкой ОГА выделяются весьма серьёзные средства на восстановление, а также решение проблем ВПЛ. Как контролируются расход этих денег, видны ли реальные подвижки?

- Деньги находятся на спецсчетах. Но проблема с реализацией проектов: ко многим ещё не приступали, хоть должны. Создана межведомственная комиссия (входят представители от разных министерств), которая проводит ревизию расхода выделенных средств областными властями. Я туда не вхожу, но ездила по собственной инициативе посмотреть на масштабы вложений и восстановлений. Конечно, радует, что обновляют школы и больницы, делают ремонты в общежитиях, предоставляя их под нужды переселенцев. Но некоторые вложения, мягко говоря, вызывают недоумение. Тот же Ледовый дворец в Краматорске, стоимость которого - более 50 миллионов гривен... За эти деньги можно было бы построить несколько домов для ВПЛ.

...Жильё для переселенцев - вообще больная тема. Равно как отношение властей к ВПЛ. До сих пор ведь нет чёткой стратегии не только касательно переселенцев, но и касательно тех, кто остался на оккупированных территориях. Нет программы по жилью. Мной зарегистрировано несколько проектов по жилью для переселенцев, но ни один не был проголосован. Я предлагала четыре вида компенсаций (в том числе - благотворительная помощь, потому что мы столкнулись с тем, что в Славянске жильё восстанавливалось за счёт благотворительных фондов, волонтёров, международных организаций, но его владельцы ждут ещё и компенсации от государства). Или переуступка права собственности (у меня, к примеру, есть квартира в Донецке, куда не вернусь - я передаю государству права собственности на свою квартиру, получаю за это компенсацию, и приобретаю себе жильё в другом городе).

Выехавшие из оккупации люди вынуждены самостоятельно решать свои проблемы, да ещё и зачастую под прессингом, который устраивают чиновники: штампы, справки, очереди и т.д.

Доноры готовы вкладывать огромные средства, помогают пострадавшим от конфликта на Донбассе. А наши власти не только не могут толком сформулировать приоритеты, но и - освоить уже полученные средства.

Чем удивили Славянск, Зайцево, Новолуганское

- Вы не раз бывали на Донбассе после начала войны. В том числе - у самой линии разграничения. Поделитесь наиболее яркими впечатлениями...

- Первая поездка после моей вынужденной миграции была в октябре 2014-го в родной Славянск. Порадовало, что изменились люди, их отношение к городу. Они почувствовали себя полноправными хозяевами Славянска, стали принимать более активное участие в хозяйственных делах и управлении городом, в контроле за местной властью... Потом была там в феврале 15-го, когда случился «Дебальцевский котёл». Славянск принимал массу беженцев. Я видела людей, которые ещё недавно сами голодали, сидели без света и воды, под обстрелами. И они несли в разбитые спасателями для переселенцев палатки всё, что могли. Консервацию, памперсы, картошку... Это был потрясающий порыв души и милосердия. Это было очередное доказательство того, что Украина, действительно, единая.

Запомнилась поездка в прифронтовой посёлок Зайцево летом 2016-го. Де-юре он на тот момент относился к оккупированной Горловке, де-факто часть его и сейчас контролируют боевики, часть - силы АТО. Света нет, газа нет, с водой - проблемы. И всё же там, под постоянными обстрелами, в абсолютно жутких условиях, живут люди. Мы с волонтёрами были в Жованке - это подконтрольная Украине часть Зайцево. Люди показывали мне систему оповещения. По территории всего посёлка идёт газовая труба (газа там давно нет, она изрешечена осколками). Если снаряд попал в тот или иной дом, люди бьют по этой трубе. Получается своеобразный набат. И все, кто может, бегут на помощь: тушить пожар, откапывать пострадавших из-под обломков.

В отсутствие властей, люди сумели самоорганизоваться. Кто-то взял на себя инициативу, связался с международными организациями, волонтёрами. В посёлке появились объявления: по таким-то дням там-то и там-то выдают хлеб, воду, тогда-то можно от генераторов зарядить телефон, в такие-то дни приезжает полиция, врачи...

Первый раз я была там с волонтёрами, а второй раз - с представителями ОГА. И видела, насколько «в теме» первые и насколько не знают местные беды-проблемы вторые...

Была также в Майорске (интересовал контрольный пункт въезда-выезда, который перенесли из Зайцево), где расположена военно-гражданская администрация. Мы с депутатами сумели добиться, чтобы эти территории отнесли к Бахмутскому району. Надеялись, что люди смогут в нормальном режиме получать положенные им пенсии, не мучиться со справками ВПЛ. Но эта проблема, к сожалению, окончательно не решилась.

В ноябре 2016-го посетила с волонтёрами посёлок Новолуганское. Удивило, что там не было ни властей, ни полиции. Местные жители сообщили, что через их территории проходит огромное количество контрабанды. Жаловались, что на подъезде к Новолуганскому, в нескольких километрах от него, стоит несанкционированный пункт пропуска... И лишь позже я узнала, что на тот момент это была «серая зона», где нередко свободно разгуливали боевики.

В конце декабря в Новолуганское зашёл 46-й отдельный батальон специального назначения ВСУ «Донбасс - Украина» (им руководит Вячеслав Власенко с позывным «Филин»). Можно сказать, с того времени посёлок стал действительным украинским.

О блокаде и последствиях

- Не могу не поинтересоваться Вашим отношением к блокаде Донбасса, среди участников которой есть нардепы из «Самопомощи»... Равно как позицией касательно заявления вашей партии о необходимости принятия закона «Об оккупированных территориях».

- О позиции «Самопомощи» касательно блокады и необходимости принятия закона об оккупированных территориях я знаю примерно с 2015 года. Равно как партия и фракция - о моей, абсолютно противоположной. Ведь речь идёт фактически о построении стены, об отказе не только от территорий, но и от людей, живущих там. Понятно же, что действия блокираторов люди, живущие в «Л-ДНР» (зачастую не потому, что им так хочется, а потому что просто нет средств, чтобы выехать в другое место), воспринимают как удар по ним со стороны Украины. И это не делает ближе деоккупацию.

Да, понятно, что те территории оккупированы. Но у нас идёт гибридная война. И некоторые вещи, к сожалению, мы не можем называть своими именами, если не хотим остаться с российской агрессией один на один, без поддержки Запада.

Если мы отказываемся от территорий, нужно решать, как спасать живущих там людей, верящих в Украину. Нужно предлагать соответствующие программы, а не просто кричать «давайте их эвакуируем!»

Если же мы не отказываемся от территорий, то просто обязаны сохранить социально-экономические связи. Что и делалось до того, как блокада Донбасса привела к захватам даже тех предприятий, которые были юридически зарегистрированы в Украине. Теперь мы теряем не только миллиарды поступлений в бюджет. Мы теряем и заводы-шахты (некоторые разграбят так, что восстановить их будет невозможно), и тысячи человек, трудившихся там. Где гарантия, что они, озлобившись после потери работы, не вступят в ряды оккупационных «армейских корпусов»?

Работающие там предприятия - это была наша нога, вставленная в дверь, чтобы та не захлопнулась, это был наш рычаг влияния на оккупационные власти и на их российских кураторов. Теперь мы всё это потеряли. Равно как, скорее всего, потеряли возможность вернуть те территории политическим путём.

Июнь 2015-го. Полигон в Новомосковске Днепропетровской области.

Присяга батальона «Донбасс-Украина».

Что дальше...

- Захваченная часть Донбасса становится всё дальше от Украины. Во всех смыслах. Как должна действовать наша власть, чтобы не потерять его окончательно?

- К сожалению, мы не учимся на чужих ошибках. Да и на своих тоже. В своё время подобной блокадой Молдова потеряла контроль над Приднестровьем. Хотим ли мы такого же приднестровья на Донбассе? А ведь именно оно там сейчас всё более явно появляется.

Если мы строим стену, нужно понимать, что она сама собой не упадёт. Подобные стены падают лишь тогда, когда, разрушаются страны, спровоцировавшие конфликт, либо происходит крушение режимов в этих странах - с грохотом, с полной переоценкой ценностей. Не похоже, что в России это скоро случится. Даже если не станет Путина, всё само собой не образуется. «Крымнаш!» кричала вся Россия, а не только Путин. Своих детей посылали воевать в Чечню и в Грузию, а теперь - на Донбасс и в Сирию, тысячи российских женщин. И многие гордятся этим... Ожидать, что на россиян вдруг снизойдёт прозрение и они покаются в тех злодеяниях, которые совершили и продолжают совершать - вряд ли стоит. Так что рассчитывать нам нужно лишь на себя. И на поддержку международного сообщества.

А для этого нам нужна разумная стратегия по возврату территорий, глобальное изучение опыта других стран, поддержание связей с людьми по ТУ сторону линии разграничения. Нужно сделать так, чтобы они, бывая в Украине, возвращались на оккупированный Донбасс, тоскуя по ней, с любовью к ней, а не с ненавистью.

Мы должны максимально укрепить армию, поднять экономику, вести не фиктивную, а эффективную борьбу с коррупцией. Прекратить политические войны, которые даже во время российской агрессии унять не можем.

Украина не должна сходить с повестки дня мира. Иски, заявления, резолюции. Дипкорпус должен работать постоянно.

Власть должна перестать кулуарничать, и начать вести диалог с народом, объясняя свои действия, приоритеты, пути развития, которыми намерена выводить Украину из целой череды кризисов.

Нам нужно стать максимально сильными, РЕАЛЬНО независимыми. Чтобы в какой-то момент, возможно, перейти в наступление. Сейчас же мы к нему, безусловно, не готовы.

Беседовал Андрей КРИВЦУН.