Зов природы: Уж в небе осень колобродит

Октябрь сделал первые штрихи на полотне осени. Но уже угадывается киноварная роспись листьев скумпии, высветленные ночными холодами глубины омутов и скорбящие по ушедшему лету прибрежные ивы.

Есть на полотне и чужеродные детали. Это - подстреленный из орудия боевой машины пехоты тополь, обугленная ветка боярышника и ржавые брустверы окопов, при виде которых обитатели плес ощущают острый, как жало сквозняка, страх.

Ива печальная

Лучшее ювелирное произведение - это берег вольной реки. Здесь каждая деталь подогнана друг к дружке с таким изяществом, что помещенный рядом перстень Борджиа покажется грубой поделкой.

Сам же берег немыслим без плакучей ивы. Происхождение названия обстоятельно изложено в школьных учебниках по ботанике. Дескать, в жаркую погоду дерево охлаждает себя посредством выделяемой устьицами листьев влаги.

В определённой мере сказалась и форма кроны. Нет растений более печальных, чем шалфей поникший и плакучая ива. Они словно сёстры милосердия у изголовья умирающего бабьего лета.

Впрочем, скорбеть им недолго. Минует шесть каких-то бесприютных месяцев, и ювелиры из мастерской Создателя примутся за работу. Они создадут такие шедевры, что ива вновь всплакнёт. На этот раз от восторга и умиления.

Ива - украшение речного берега.

Плыла лягушка через заводь…

Рыбачок неприкаянный.

А какая река без штатного приложения - человека с удилищем? Он способен так бесконечно долго караулить поплавок, что начинаешь опасаться: как бы пятки бедолаги не пустили корни.

По причине отрешённости от мира сего, рыбаки - идеальные фотомодели.

Сплошь и рядом они просто не замечают направленный на них объектив.

Зато мне через оптику отлично видно лицо мужика на противоположном берегу. Судя по скептически поджатым губам представитель тихопомешанной части человечества сейчас глубоко сомневается в существовании подводного мира. Не считать же достойным внимания существом лягушку, которая наискосок пересекает заводь.

Однако река тут же выдала опровержение. Посреди заводи разверзлась чудовищных размеров пасть. Она втянула в себя лягушку и скрылась. Будто ничего особого и не произошло.

Только мелкие волны побежали будить задремавший поплавок, чтобы тот за компанию посмеялся над Фомой-неверующим.

Пир на дне степного водоёма

Кулики полдничают.

Странные всё-таки существа эти люди. Приписывают братьям меньшим то, чего они отродясь не делали. Ну, скажите на милость, видели вы хоть раз кулика, который распевает оды болоту?

И потом, спрашивается, что сердешному там делать? Ведь ни один уважающий себя организм не станет жить в гиблой трясине. Засосёт вместе с перьями и востреньким клювом.

Другая статья - речная отмель или дно высосанного суховеем степного пруда. Здесь и малька удобно спроворить, и водяных козявок сполна на любой вкус. Пируй на здоровье, да поглядывай - не крадётся ли камышовый кот.

Жаль лишь, что кулички не обучены чужим языкам. Они бы доходчиво объяснили разницу между болотом и болотцем на дне пруда. И заодно бы отметили несметные богатства речной отмели.

Только что с тех людей взять? Вроде бы и не самые глупые существа на планете, а меряют всех и вся на свой аршин.

Жрицы любви из камышовой чащи

Вернулись в родную стихию.

Когда гремят большие калибры, охотничьи дробовики безмолвствуют. Вот уже четыре сезона кряду никто не тревожит пернатых, которые перед дальним перелётом набираются сил на кальмиусском плесе близ села Николаевка.

Пользуясь моментом, кряковые беспечно копаются в прибрежной тине, а лысухи, похоже, и вовсе утратили былую осторожность.

При появлении человека они уже не вопят, как прежде. А ведь именно о лысухах, султанках, коростелях и уэках сказано: «Голоса пастушковых ужасны».

Представители этого довольно многочисленного семейства большие оригиналы. Они чемпионы по плаванию, хотя вместо утиных ласт оснащены фестончатыми лопастями. Более того, лысухи многократно замечены в супружеской неверности. В частности, главы семейств не прочь заглянуть в камыши, где обитают размалёванные почище жриц любви султанки.

Но несмотря на то, что охотничьи и рыбацкие тропинки сплошь заросли полевыми ромашками над плесом утвердился подспудный страх. Его порождают брустверы траншей на обоих берегах реки и глухой стук, который издают досылаемые в казённик гаубичные снаряды.

Со стихией братья по крови

Вода морей, рек, степных прудов по своему химическому составу идентична жидкости, которая струится в артериях любого теплокровного существа. Поэтому она столь притягательна для птицы, человека, зверя.

Правда, иногда её оказывается слишком много. Так, у чаек и некоторых других пернатых случаются острые приступы хронического ревматизма.

В таких случаях бедолаги перебираются на суходол. Поближе к свалкам пищевых отходов, или помогают грачам очищать хлебные нивы от червей и насекомых.

Но после курса реабилитации чайки обязательно возвращаются домой. Словно извиняясь за долгую отлучку, они занимают зрительские места на прибрежных камнях.

Точно так же ведёт себя и заскучавший на суше человек, о котором сказано, что он бесконечно долго способен смотреть на огонь, воду и облака. Ведь последние тоже состоят из взвешенных частиц влаги.

Иногда удаётся совместить все три вещи сразу. Это если на берегу развести костерок, а тихая заводь отражает «высокие, как море, облака».

К сожалению, ветер ерошит водную гладь, и поэтому вместо чёткой копии под ногами плывут расплывчатые тени. Однако чайки, да и я за компанию с ними, не сводят глаз с беспокойно вздыхающей стихии. Ведь все мы с ней одной крови.

Сергей ВАСИЛЬЕВ. Фото автора.