Житейская история: Грехи наши тяжкие, или Сухопутные приключения капитана дальнего плавания

- Что-то сегодня мины разлетались, - подумал отставной капитан дальнего плавания, заныривая под укороченный до неприличия подол придорожной ели, на стволе которой слезилось «Вика + Лика».

«Лесбиянки, что ли? - подумал он, прикрывая ладонями затылок. При этом указательный палец правой руки угодил в прореху на вороте куртки. - Если сегодня попаду ещё под парочку обстрелов, то завтра придётся обновлять гардеробчик».

Капитан знал, что зародившийся в небе свист обессилевшего фугаса сейчас оборвётся, и усеянная еловыми иголками обочина вздрогнет под локтями. А потом посыплются срубленные ветки.

«Артиллерийская мина восемьдесят второго калибра, - всплыло засевшее в памяти, - даёт до шестисот и более осколков». Однако не далее как сегодня утром он убедился, что человеку достаточно и одного.

Минувшая ночь тоже выдалась ералашной. Под окнами случайно забревшей в частный сектор девятиэтажки, где жил вышедший в отставку капитан, беспрестанно урчали крытые брезентом грузовики и тягачи с пушками на прицепе. А в половине десятого с пустыря возле недостроенной церкви начала бить самоходка.

Перекуривая у открытой форточки, капитан считал секунды, которые отделяли выстрел от разрыва. Выкурив шесть сигарет подряд, капитан решил ополоснуть рот, однако кран отозвался угасающим шипением. Холодильник тоже ничем не порадовал. Обследовав при свете спички его чрево, и выбросив под кухонный столик пластиковую бутылку из-под газировки, капитан проворчал:

- Увы, холодильник пуст, как и хозяйское брюхо. Видно, завтра спозаранку придётся топать за харчишками. Иначе сдохну с голодухи. Или жажда заест. А потом моим хладным трупом будут питаться кошки.

Девятиэтажка тоже была под стать холодильнику. Едва только война тряхнула за околицей железными доспехами, как соседи один за другим откочевали в тыл. И каждый почему-то перед отъездом счёл нужным забежать в квартиру на третьем этаже с одинаковой просьбой:

- Фрол Федотович, вы уж приглядите недельку-другую за нашей кошкой. А чтобы не убирать за ней, мы её на улицу вынесли. Благо, осень только началась...

Правда, ни один из соседей не догадался оставить денег на пригляд. Наверное, были уверены, что у отставного капитана дальнего плавания на такой случай имеется отдельный счёт в банке.

- Вот и выкручивайся, - усмехнулся капитан, имея на шее дюжину хвостов и восемьсот деревянных наличности.

Последователем матери Терезы он себя не считал. И к кошечкам был совершенно равнодушен. Но его выводило из равновесия, или как говорят моряки, из меридиана, присутствие голодного рта.

Вытряхнув окурки в мусорное ведро под раковиной, капитан захватил пепельницу и перебрался в кресло перед телевизором.

- Будем смотреть продолжение сериала «Война за окном», - сказал сам себе, нажимая на кнопку пульта управления.

Оказывается, телеприёмник в обесточенном доме тоже неплохое развлечение. По чёрному экрану бродили рваные всполохи и периодически появлялись в нём освещаемые сигаретой контуры человеческого лица.

Не имелось недостатка и в звуковом сопровождении. В оркестровой яме ночи ревели органные трубы установок залпового огня, медными тарелками вразнобой грохали мины восемьдесят второго калибра, невпопад дёргала жирную струну контрабаса притаившаяся на пустыре самоходка.

Капитан так и уснул в кресле под музыку войны. А разбудила его тишина. Она была подобна глазу циклона - пятачку мёртвого штиля, который вот-вот сомнёт сорвавшаяся с небесной коновязи стихия.

Окончательно капитан проснулся от доносившихся из совмещённого санузла звуков. Это пребывающий в режиме засухи сливной бачок подал голос. И хотя он кашлял с присвистом, как подгулявший накануне пьянчужка, горькие морщины на капитанской душе начали потихоньку разглаживаться.

- Блага цивилизации, - проворчал опекун дюжины хвостов, - ощущаешь лишь после того, как их у тебя отнимут.

Цикл банной помывки и процесс одевания затянулись на целый час. Фрол Федотыч был отставным капитаном дальнего плавания. А этим сказано всё. Корабельный мостик - тот же подиум. Только плавучий. И кто отдал ему хотя бы десять лет, делается элегантным, словно первый лорд адмиралтейства на королевском приёме.

Правда, на сей раз капитан отказался от костюма, светлой, под стать осени, рубахи и галстука, который, казалось, был вырезан из куска корабельной стали. Но и куртка со стоячим воротником смотрелась также щеголевато, как парадный китель с четырьмя широкими нашивками.

Оставленная на попечительство кошачья стая появившегося на крыльце капитана встретила негодующими воплями.

- Потерпите, - отмахнулся прихваченным из дому пакетом-багажкой. - Если в этом городе открылась хоть одна торговая точка, завтрак вам гарантирую.

Увы, город выглядел словно пляж после затяжного осеннего шторма. Кучи вышвырнутого из моря мусора и ни одного человечка. А ещё тарзанили в оборванных проводах сквозняки, да полушёпотом жаловались на судьбу сухие листья.

Бедолаги десятками рассыпались в прах под колёсами детской коляски. Её катила по тротуару тётка в вязаной кофте. Она выглядела такой дебелой, что капитан не рискнул предложить ей помощь.

Но и пройти мимо он не смог. Это всё равно, если бы посреди пустыни встретились и без слов разминулись два пилигрима. И потом, во что бы то ни стало, надо было получить информацию об открывшихся торговых точках.

Однако вопрос завис в пространстве улицы. Едва капитан поравнялся с коляской и росшим у тротуара ясенем, чей толстенный ствол был обезображен наплывами поперечного рака, над головой зародился свист.

Точно таким, наверное, стращал прохожих с маковки придорожного дуба обитатель Муромского леса Соловей-разбойник. И тут же неведомая сила сгребла капитана за воротник куртки и шмякнула о тротуар.

- Вы живы? - сквозь звон в ушах пробился голос тётки.

- Вроде бы, - ответил капитан, поднимаясь с колен. - А вы?

- Бог тоже миловал... Вот только имущество рассыпалось по всему тротуару. Да у вас воротник разорван... А что это было?

- Уж точно не Соловей-разбойник. Видите вон ту ямку на другой стороне улицы? Мина. Прилётка.

- Наверное, мы с вами в рубашках родились.

- Не в рубашках, а за деревом, - уточнил капитан. - Предназначавшиеся нам осколки героически принял на себя болезненный ясень... Ну да кого мы ждём? Как говорят одесситы, хватайте свои вещички и делайте ноги. Кстати, если не коммерческая тайна, где таким богатством разжились?

- Консервами-то? - переспросила тётка, отряхивая с вязаной кофты ясеневые листья. - Возле старого рынка снаряд попал в гастроном, банки с консервами по всей округе разлетелись. Только, кроме мужиков, народ боится на улицу выходить. Да и мужиков консервы не интересуют. Они в ликёро-водочном отделе роятся. Уцелевшие бутылки выбирают... Сверните за тем перекрёстком на аллейку...

- Спасибо. Дорогу я знаю. А на прощанье примите добрый совет - если услышите Соловья-разбойника, падайте, где стоите.

- И вас тоже пусть Господь хранит...

Увы, тётка в вязаной кофте так и не воспользовалась напутствием. Наверное, ушибленные взрывом барабанные перепонки слишком поздно среагировали на новую опасность.

Едва капитан дошёл до перекрестка, как за спиной разорвалось полтора десятка мин всё того же восемьдесят второго калибра.

- Чтобы выжить при массированном артобстреле, одного или двух деревьев будет маловато. Здесь нужна, как минимум, дубрава, - молвил капитан, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов.

- Силы небесные, - молил, переходя на рысь, - сегодня вы сотворили два чуда - дали воду и прикрыли рабов своих толстопузым ясенем. Сделайте ещё одно доброе дело - дайте ток на вышку мобильной связи. Может быть, тётку и не убило вовсе, а лишь ранило...

Однако имеющийся на небесах лимит сочувствия, похоже, исчерпался без остатка. Мобильник так и не включился, а сама тётка в услугах «скорой» уже не нуждалась.

Две - одна от другой - прикуренные сигареты вернули капитана в меридиан. А придя в себя, он принялся собирать разбежавшиеся по тротуару консервные банки. Только складывал их не в коляску, а в прихваченную из дома багажку.

- Прости, тётка, - повинился капитан, - свинина с бобами, бычки в томатном соусе и сельдь натуральная тебе на том свете не пригодятся. А мне без жратвы для кошек возвращаться никак нельзя.

Багажка тяготила руки и душу мёртвым грузом. Казалось, банки были наполнены не бычками в томате, а вселенской скорбью.

Однако капитан спешил подальше уйти от пристрелянного места. И с багажкой расстался лишь после того, когда в небе послышался испепеляющий сердце звук.

Правда, мина почему-то зависла на уровне кроны придорожной ели, той самой, где слезами обливались подружки-лесбиянки. Она словно выцеливала местечко поуязвимее на спине распростёртого человека. Спустя несколько мгновений подала голос ещё одна мина, за ней - третья. Судя по визгливым нотам, с испорченным оперением.

- Что за хрень? - удивился капитан, переворачиваясь на спину. - Где такое видано, чтобы мины в небе зависали?

И здесь он узрел пересмешницу сойку. Птица ехидно взглянула на валяющегося под елью человека, запустила ещё один фугас и полетела туда, где над окрашенными в осенние цвета садами торчал указательный перст девятиэтажки.

- Ну и шуточки же у тебя, - облегчённо выдохнул капитан. - Кондратий может хватить.

Он пытался добавить ещё кое-что покрепче, однако сойка, укороченный до неприличия сарафан придорожной ели и оплывающее янтарными слезами на её стволе «Вика + Лика» подернулись дымкой.

Капитану на какой-то миг показалось, что он снова на ходовом мостике, куда во время шторма долетают слепящие глаза солёные брызги.

К счастью, улица была пуста, как побитая осколками водосточная труба, поэтому никто не увидел сидящего под елью на корточках человека в куртке с разодранным воротом.

А если бы и увидел, то не удивился. Ведь даже дерево, если ему сделать больно, не может удержаться от слёз.

Сергей ВАСИЛЬЕВ.

Коллаж Татьяны ПЕТРОВОЙ.