Чигринский об игре с "Зенитом": Самое сильное, что тебе может дать футбол - матчи такого напряжения

Дмитрий Чигринский не просто футболист «Шахтера», а еще и рождественская мечта любого журналиста. С этим парнем можно поговорить пару часов и сделать четыре разных интервью.

Говорящая команда

- Дима, у меня складывается впечатление, что ты и в жизни, и на поле все делаешь неспеша, но почему-то всегда успеваешь…

- А зачем спешить? Мне кажется, что любой игрок центральной оси должен быть с холодной головой и хорошо ориентироваться в любой ситуации. Мало того, я думаю, что отсутствие скорости у игрока, который играет, например, «под нападающими», – это больше преимущество, чем недостаток. Человек, который может дать пас и играет фактически дирижера, имея скорость, будет распыляться. То же самое можно сказать и по опорному полузащитнику. Когда у него есть большая скорость, он хочет объять необъятное. Но в то же время, если он не настолько быстр, он будет больше цементировать центральный плацдарм и вовремя подсказывать партнерам. Луческу нам часто говорит, что говорящая команда имеет на одного футболиста больше! На поле должны говорить все, но стержневые футболисты, которые играют в центре, должны организовывать игру в первую очередь. Я не вырабатывал специально свою манеру игры. Это просто мое ощущение самой игры, которое сформировалось за долгие годы.

- А ты со всеми говоришь на поле? Я вот на последней открытой тренировке видел, как ты свободно общался с Жадсоном. Это был испанский, португальский?

- Испанский. Но, знаете, когда Луческу общается с бразильцами, я процентов 80 из того, что он говорит, понимаю. Фернандиньо и Морено отлично говорят на испанском. Другие его хорошо понимают.

- Ты с детства учил испанский?

- Нет. В школе я учил английский. И он как-то довольно легко воспринимался, хотя я и не занимался им серьезно. Просто рядом был брат, который его очень любил и все время учил - в школе, с репетитором, потом в институте иностранных языков. Наверное, и мне что-то передавалось. А когда я попал в «Барселону», то поставил язык в число приоритетов. В «Барсе» стало предельно понятно: хочешь интегрироваться в команду, учи язык! Там никто не будет говорить на других языках, предоставлять переводчика, все время вокруг тебя будет только испанский. Я к этому отнесся более чем серьезно. Занятия по испанскому языку у меня были каждый день, без скидок на любые обстоятельства. Еще старался сразу же лезть во все нюансы, задавать вопросы, к месту, не к месту – все равно. Особенно по части футбольных терминов, что тогда было особенно важно. И с таким темпом я уже к Новому году начал общаться с партнерами, а к концу чемпионата уже свободно владел языком. Могу сказать, что мой испанский был на достаточно хорошем уровне. Когда тут общался с Пако (испанец Пако Биоска, президент Европейской ассоциации спортивных хирургов, пять лет возглавлял медслужбу «Шахтера» - Д. Д.), он говорил, что для семи месяцев это невероятные успехи. Правда, Пако сам за пять лет здесь ни одной фразы на русском не выучил, так что я не хвалюсь специально. Но знаю, какой большой объем работы сделал.

Мяч был всегда

- А в каком возрасте ты начал работать с мячом?

- Я помню мяч всегда. Вот в каком возрасте смог, в таком его и схватил! И так и пошел по жизни. Причем о брате такого не скажу. Он как-то всегда был довольно непостоянным. То в футбол играл, то боксом занялся, то начал качаться. А потом его серьезно переклинило по английскому языку, и он все бросил. А вот меня не шатало – я помню, что все, что мне в те времена было нужно, так это мяч и вратарь. Играть удавалось не всегда, но если есть вратарь, то уже можно было бить по воротам. Мы устраивали свои чемпионаты и в буквальном смысле слова играли днем и ночью. Потому что у нас был стадион, у которого возле одних ворот стоял фонарь.

- Стадион был при доме?

- Нет. У меня отец военный, и работал он при одном учреждении. По-простому, это была тюрьма. Там была одна колония строгого режима, а одна - общего. И вот папа отвечал там за спорт. Причем в одном учреждении поле было небольшим, а в другом побольше и с освещением. Хотя мы больше занимались на маленьком – там в качестве покрытия песок утрамбованный был. А большое поле было гаревым, хоть и с освещением, но менее удобным. Мы там только по ночам мяч гоняли. Хоть отец и был военным, переезд я помню только один. И при этих колониях он так до пенсии и доработал. А поскольку был еще относительно молод, родители занялись мелким частным бизнесом.

- Дома всегда был достаток?

- Вот вы сказали слово «достаток». Оно очень верное – всего было на достаточном уровне и ничего более. Все было для нас, мы с братом это четко видели. Брату на учебу хватало, ну и на меня много уходило. Когда ты во дворе все время пинаешь мяч, тратится ведь в два раза больше. Футболки, кеды, кроссовки, потом бутсы, бутсы, бутсы.… Причем тогда ведь не было никаких перспектив на то, что я в итоге попаду в профессиональный футбол. Это было просто протирание обуви на улице, детская блажь. Тем не менее меня все время поддерживали…

Свобода, прежде всего!

- Тут был такой парень – Окоронкво. Так он очень настойчиво повторял, что его целью в футболе являются не титулы и клубы, а деньги, которых нужно заработать как можно больше, за то малое время, что отведено на карьеру футболиста. И только это питает его профессионализм. А что для тебя суммы в личном контракте?

- Моя цель – оставить после себя след в футболе. Серьезный след! А по поводу денег эйфории у меня никогда не было. Могу сказать, что я человек прагматичный, и самодисциплина у меня на достаточном уровне. Если надо будет перестроиться, я приспособлюсь ко всему. Самое главное, что дают деньги, так это свободу. Свободу выбора! А самое ценное для меня именно личная свобода! Скажу такое… Как только лет в двенадцать я покинул отчий дом и перебрался в интернат, в этот самый день у меня расправились крылья. Я освободился от опеки, у меня открылось второе дыхание. Я понял, что пришло время, когда все зависит только от тебя и ты в своей жизни все организовываешь сам! И это ощущение только усиливалось, и оно усиливается до сих пор в каждый мною прожитый день. Тогда, разумеется, у меня не было тех денег, что сейчас. Когда они есть, ты можешь много позволить и в плане перемещения по миру, и в плане устройства своего быта…

- Прости, но я не могу понять, как ты себе найдешь жену при такой любви к личной свободе?

- Вот вы говорите, как я себе найду жену. А у меня нет такой задачи! Она сама должна найтись. По крайней мере, для меня сейчас никакие семейные ценности в приоритетах не стоят. По отношению к девушкам у меня никогда не возникало большего чувства, чем легкая симпатия. Никакой постоянной привязанности, не хочу тут даже говорить о высоких чувствах. Это не потому, что я какой-то разгильдяй или бесчувственный. Просто это связано с моим личным ощущением внутренней свободы. Мне говорят, что это бывает иногда вот так сразу (щелкает пальцем – Д. Д.). Раз – и все меняется! Все бывает, но в отношении себя очень сомневаюсь. Хотя лучше пусть будет так, потому что сам я специально ничего ограничивающего мою свободу искать не буду. Однозначно не собираюсь никого искать…

- С тобой говоришь – и возникает ощущение как от тридцатилетнего холостяка, который уже привык жить в одиночестве, ценит свою свободу и совсем не стремится к головной боли рядом…

- А я вам скажу другое! Вы вот говорите: ему, мол, тридцать лет, и он не хочет жениться. А что такое тридцать лет? Это ведь так рано! Мне вот-вот исполнится двадцать пять, и если мне сейчас скажут, что впереди у меня только пять лет свободы.… Да это же ничто! Для меня свобода – это все. Для меня лишний «привет» или присутствие кого-то в моих четырех стенах – это уже напряг. Я своим друзьям не отвечаю на СМС, если сижу и занимаюсь своими делами, слушаю музыку или играю на гитаре. Я просто отключаюсь. Мне важно полностью принадлежать себе! Естественно, у меня есть любимое дело – футбол. И все, что с этим связано, клубное расписание – это свято. Все остальное – это моя внутренняя свобода. Когда вы говорите о браке в выражениях «когда со мной это случится», я сразу начинаю думать о какой-то драме. Но когда это случится, я, надеюсь, с этим справлюсь… Почему я дорожу своим братом и у нас такие суперотношения? Потому что он хорошо меня знает и чувствует на инстинктивном уровне. Мы живем вместе, и, хотя он часто в разъездах, а я на сборах, у нас бывают времена, когда мы по два дня ходим рядом по квартире, никак не трогая друг друга. Не здороваясь, не задавая никаких вопросов. Он чувствует, что я в своем пространстве и не готов никого видеть и слышать… Вот бы такую жену найти!

- А с чем еще ей придется столкнуться?

- Мой быт, моя жизнь подчинены футболу. И тут глупо рассчитывать на максимальный результат, если ты не прилагаешь максимальных усилий. Мой образ жизни, мой профессионализм дают мне предполагать, что я делаю все как надо.

- От многого пришлось отказаться?

- Да нет. Первой я бросил пить кока-колу и любые сладкие газированные напитки. Сейчас я пью только чай и воду без газа. Потом отказался от маминых драников, жареного. Но о питании можно говорить очень долго…

- А курить не пробовал в детстве?

- Курить? (Смеется.) Для меня это вещь совершенно неприемлемая. Не пробовал никогда. И что об этом говорить, когда сейчас у меня идет борьба за каждый полученный организмом витамин, микроэлемент… Мне даже сложно представить, что людей можно мотивировать не курить. Для меня это очевидное зло. Потому что курение – это как верхушка айсберга. Если, например, девушка относится нормально к курению, то сложно даже представить, как в таком случае она относится к правильному питанию, быту и всему остальному. В моем понимании человек не может за собой следить, быть опрятным и при этом еще и курить!

«Зенит», «Газпром», Спаллетти…

- Редкая в жизни «Шахтера» ситуация. Вы столкнулись с восточноевропейским клубом, у которого больше бюджет. Что ты знаешь о «Зените»?

- Не все. Но с момента концовки эры Петржелы и прихода Адвоката, с того момента, когда в клуб зашел «Газпром» и начал создавать команду европейского уровня, я о них знаю достаточно …

- Сюда, говорят, едут пять тысяч питерских болельщиков. А потом еще и матч на поле «Зенита». Что бы ты мог сказать болельщикам из Санкт-Петербурга?

- (Смеется.) Надо говорить, как турки: «Добро пожаловать в ад!» Конечно, только на футбольном поле. Донецк гостеприимный город. Понимаете, можно говорить банальности, но правда состоит в том, что они о нас знают не меньше.

- Сегодня воскресенье, вечером тренировка, в среду «Зенит». Как пройдут эти три дня для вас? О чем вы будете говорить?

- Все эти разговоры о «Зените» начались еще после АПОЭЛа, а может, и сразу после жеребьевки. А сейчас, в свете нашей турнирной ситуации, о которой просто нельзя не думать, тем более. А готовиться будем по графику Лиги чемпионов, который за столько лет при Мирче Луческу отладился до автоматизма. В воскресенье будет первое занятие – скорее всего, будем смотреть их игру с «Порту». Потом бегло пробежимся по всем футболистам. Кто будет играть, кто нет. В двух-трех словах, пока еще не подробно, по особенностям каждого, по позициям. Ну там, как играет вратарь на выходах, как внизу и так далее. В понедельник соберемся в час, пообедаем, отдохнем и более плотно займемся «Зенитом». Будем смотреть их игры в чемпионате, в Лиге, особенности какие-то повторяющиеся траектории, плотно индивидуально пройдемся по всем. Потом тренировка – и все, закрываемся на базе. Так всегда за два дня до игры происходит. Во вторник еще одно теоретическое занятие. А в день игры до обеда обязательно посмотрим, как «Зенит» разыгрывает стандартные положения. При этом уже будет максимальная концентрация, мы будем кушать, отдыхать, тренироваться, готовиться. Я все это рассказываю, потому что это обычный график «Шахтера» перед домашней игрой в Лиге. В связи с «Зенитом» или нашей напряженной турнирной ситуацией никаких отклонений не будет. Об этом я говорю с уверенностью…

- А ты знаешь своих противников? Их линию атаки?

- Конечно. Это Лазович, Кержаков, Данни – тройка организаторов. Можно еще вспомнить Файзулина, Ионова… Кого-то, кто подключается из глубины - тех же Широкова и Зырянова. Но, если брать самый наконечник, то я бы обратил внимание в первую очередь на Кержакова. Он за последние два года, как мне кажется, прибавил, стал мудрее. Все такой же «силовик», но не такой упертый, как раньше. Помните, раньше он говорил: «Бил, бью и буду бить!» Сейчас он стал более командным игроком и, когда надо отдать пас, отдает. Отрабатывает сейчас невероятно, такие объемы дает! Плюс хорошая скорость, чувство позиции, голевое чутье, хорошая игра головой и сумасшедший удар с правой ноги. Данни у них больше свободный художник, организатор всех атак, такой себе «фантазиста». Это не говорит, что он не работает на оборону. Просто он перестраивается в оборону там, где его настигла потеря мяча. Может закрывать по ситуации конкретную зону, но привязки к какой-то позиции нет. Когда говорим о Данни, у меня сразу всплывает его гол «Манчестер Юнайтед» в матче за Суперкубок. Когда он по флангу двоих-троих обыграл и забил. А там, на всякий случай, была та-а-кая компания - Фердинанд, Видич… Данко Лазович тоже очень хорошо функционально готов. Человек поиграл в ПСВ, со скоростью и ударом. Если Кержаков цепляется за мяч, Данко очень хорошо входит в свободную зону. Но это все личные наблюдения. То, что подмечается при просмотре игр по телевизору. Нам еще по «Зениту» много информации дадут до игры…

- А о самом Санкт- Петербурге у тебя какие-то впечатления есть?

- Да, у меня в Санкт-Петербурге живет родной дядя и двоюродный брат! Мы общаемся нормально, и если раньше у нас были разговоры о том, что надо вот приехать, чтобы полюбоваться архитектурными красотами, то последние годы рассказы только о «Зените». Как там болеют, как там на «Петровском», как эти толпы фанатов заполняют улицы так, что останавливается движение… Сейчас вот в сборной с Андрюхой Диканем общались и начали говорить о болельщиках. И он рассказывал, что аншлагов у них в Москве часто не бывает, разве что на дерби тысяч пятьдесят придут. Но говорит: «Чигра, вот сейчас вы поедете в Питер. Вот там нечто невероятное! Что они творят!» И теперь я живу в предвкушении. Это ж самый жир! Самое большее, самое сильное, что тебе может дать футбол! Матчи такого напряжения, такого накала, при такой ситуации в группе! Я не беру финалы еврокубков, но ведь их без таких безумных матчей в группе и не бывает. Ты приезжаешь на такой стадион, и они тебя начинают убивать, все вместе, все сразу… Чего- то вспомнился смешной случай. Мы при Блохине на выезде играли отборочный матч со сборной Шотландии. Мы приехали и продолжили там жить по украинскому времени. В день игры нас поднимают в девять, а по местному – в семь и ведут в парк погулять перед завтраком. Все сонные, зевают, ну реально – ночь! Ну мы прибились всей командой в уголок какой-то, и идет разговор, что на этом «Хемден Парке» шестьдесят тысяч этих шотландцев поют как один человек. Шестьдесят тысяч храбрых сердец! И Вова Езерский говорит: «Сьогоднi буде шiстьдесят тисяч хоробрих сердець проти одинадцяти сонних сердець!» И это запомнилось. Но в действительности, когда выходишь на такой стадион, как в Шотландии или в Питере, под это сумасшедшее давление, ты понимаешь, что ты играешь против всей этой среды, города, страны. И это дает такую концентрацию, такой настрой, такие обостренные чувства, что это не передать словами! Я за два дня чувствую эти матчи. Особенно когда, как сейчас, в Донецке на базе сидишь, и время медленно так тает… тает. А у тебя нарастает… нарастает желание выйти наконец-то на поле! И перед самой игрой ты уже как сжатая пружина, так хочется играть!