Он мог бы быть волком. Ну, по крайней мере, наполовину. Или вообще не родиться. Мать сказывала, что в юности заблудилась в лесу. Видела огоньки глаз, чуяла запах дикого родственника. Но встречи не случилось. И обрюхатил Грызьку деревенский Полкан. Так среди прочих щенков на свет появился Сержант.

Из Серого - в Сержанты

Житуха в деревне была - кости со сливками! Неси исправно службу, никто тебя не обидит. Последнего вора, по рассказам бати-Полкана, поймал еще его дед. Так что вся работа была - следить, чтобы гуси да куры не лезли, куда не просят, чужие псы не хамили, кошка знала свое место. Ну, ясное дело, с детворой повозиться!

Братья-сестры Сержанта канули в неизвестность (верить, что их «съела вода», как рассказывала Грызька, он отчаянно не хотел), так что он почитал за них светловолосую хозяйскую Лизаньку и темнокудрого, что соседский Барбос, Ванюшку. Боролся с ними, играл в прятки, но особенно обожал совместное купание в пруду. Наперегонки с ребятней мчал по берегу, где траву вытаптывали уже в начале мая. Лохматой торпедой влетал в воду, радостно лая и смешно отфыркиваясь.

- Сержант, ко мне! Ко мне, хорошенький! Выходи скорее! - переживала Лизанька.

- Да не утопнет он, - успокаивал сестру Ваня. - Собаки - они, знаешь, как плавают! Это если Тишку, - кивал брат на опасливо выглядывающего из кустов рыжего кота, который всегда увязывался за ними, надеясь на вкусняшку, - бросить в пруд - только бульбы пойдут!

Сержант и впрямь не топ. Вдоволь наплескавшись, вылезал на берег и тщательно трусился, орошая всё вокруг фейерверком брызг. А потом лихо отдавал честь по команде: «Служить!». За что, собственно, и был прозван Сержантом. Хоть поначалу был просто - Серый, под масть.

Деревенское житье Сержанта закончилось, когда в гости к его хозяину приехал старший брат, Андрей. Забавный пес приглянулся ему, и он, к неудовольствию племянников и облегчению их родителей (Грязька умудрялась ощеняться уж очень часто), забрал его из закарпатского края - да к берегу Азовского моря.

Градус взглядов

Сержант едва не умер по дороге к новому дому. Тряска в железной раскаленной коробке так измотала его, что когда, наконец, прибыли, он кое-как добрался до раскидистого, пахнущего лесом куста, рухнул под него и проспал остаток дня и всю ночь.

Разбудило его что-то мокрое, тонко бьющее в самое ухо. Он затряс головой, вскочил и тут же получил новую порцию струи - прямо в нос.

Сержант негодующе зарычал на мальчика, сжимающего в руках какую-то трубку, с конца которой капала вода.

- Олежка, отойди от собаки! - раздался женский голос. - Положи пистолет, мой руки и - к столу.

Мальчик, склонив голову, продолжал смотреть на Сержанта. Тот склонил и свою, копируя движение ребенка. Раз-два, раз-два. Олег, рассмеявшись, бросился к маме, которая уже закипала:

- Мам, мам, а он - дрессированный!

- Лишь бы не бешеный и не блохастый, - проворчала та, холодно зыркнув на пса.

Сержант всегда чувствовал градус взглядов. Те, кто относился к нему хорошо, смотрели тепло. Кому он был безразличен, будто сквозняком обдавали. А эта женщина, что в сугроб окунула.

Поежившись, Сержант отступил к кусту. Очень хотелось есть - в дороге ему было не до того. Но подходить к столу, стоящему посреди двора, не стал. Перебивать еду хозяев выпрашиванием - кошачье дело. Он потерпит...

Хорошие манеры были вознаграждены. Скрипнув, отворилась калитка, и появился мужчина, увезший его из деревенского рая.

- Что, Сержант, очухался? - поинтересовался он. Подошел, потрепал по шее. - Ну, давай, пожуем. И с семьей тебя своей познакомлю. Танюш, я ж просил плеснуть этому путешественнику супа!

- Мне ребенка сперва покормить надо, - отрезала та, с холодным взглядом. - Кушай, Олежечка, кушай…

Покачав головой, Андрей сам наполнил сержантову миску: «Лопай, переселенец!».

Уплетая жидковатую, на его вкус, похлебку, Сержант вполуха слушал разговор за столом. Андрей с упоением рассказывал о новых скутерах и бананах (оба слова показались псу совершенно невкусными). Татьяна недовольничала, что он сначала у брата «проволындался» неделю, сбросив на нее хозяйство, а теперь на работе пропадает целыми днями. Олежка далдонил, что уже наелся и хочет гулять. Морозно было за столом, морозно. Даром, что на улице стояла жара.

Сержант думал, что после завтрака ему покажут «хозяйство», которое нужно охранять. Но оказалось, что Андрей с Татьяной держат всего с десяток кур. После деревенского набора (две коровы, пяток поросят, двадцать гусей, с полсотни кур да три козы) это показалось псу совершенно несолидным. Да и огород, на котором «упахивалась», по ее словам, Татьяна, не шел ни в какое сравнение с тем, что возделывали в деревне.

После осмотра он понял, что и двор тут - не разгуляешься. Даже для будки места не нашлось.

«Меня что, под кустом поселят?» - недоумевал Сержант, автоматически угибаясь от брызгалки назойливого Олежки и взглядов Татьяны. Оказалось - нет…

- Ну, дярёвня, - подозвал его Андрей, - пойдем, покажу фронт работ. И большу-у-ую лужу. Ты ж у нас, говорят, купаться не дурак?

Услышав волшебное слово, Сержант взвизгнул, загарцевал на задних лапах, закрутил бубликом-хвостом.

- Экий водолаз! - рассмеялся новый хозяин. Закинул на широченное плечо четырехлетнего сына, на другое - сумку с инструментом размером с него и, помахав на прощанье жене, вышел со двора. Пропустив вперед танцующего перед калиткой Сержанта.

Товарищ море

Сначала он подумал, что это - поле. Бескрайнее поле, волнующееся под наскоками ветра. И лишь увидев, как ныряют в него люди, понял - вода! Неловко прыгая по песку, рванул к ней, еще до погружения купаясь в запахе, насыщенном йодом, солью, рыбой….

Где-то там, позади, кричал «Осторожно!» Андрей и за сотни километров нечто подобное выла Грызька, навсегда связанная с детьми невидимой нитью.

Море ошарашило Сержанта холодом (деревенский пруд был куда теплее) и живостью. Оно дышало, что-то бормотало и гладило его волнами.

Наплескавшись, Сержант подлетел к Андрею, уселся перед ним и от избытка чувств, не дожидаясь команды, отдал честь - лапой к уху.

- Ага! Ага! - захлопал в ладоши Олежка. - Я ж говорил - дрессированный!

… Служба Сержанту вышла нетрудная. Всего-то и нужно было - охранять большой железный ящик, возведенный в дальнем конце пляжа. Там «жили» новые водные скутера и «бананы», а также изрядно потрепанный катерок.

- Обокрали меня в прошлом году, - жаловался псу Андрей. - Замок вырезали, всё подчистую из ангара выперли… Так что ты уж, брат, бди. Пока на колышке посидишь, а вскорости будку тебе справлю, будешь при хоромах... А на Танюху не обижайся: ее в детстве собака покусала, она потом пять лет заикалась.

И пошла у «дярёвни» новая жизнь. Вечером Андрей садил его на цепь и давал дежурное наставление: «Карауль исправно! Если что - лай вовсю: рядом дом моего шурина, Степана, он поможет и меня вызвонит». Ну, а днем у Сержанта была воля вольная. Он повизгиванием помогал Андрею и Степану выволакивать из ангара «кормильцев», с лаем носился вдоль кромки воды - параллельно технике, бороздившей морской простор. Отдавал честь каждому курортнику, решившему прокатиться.

Сержант быстро стал любимцем пляжа. Даже вредные старушки, осевшие в полосе прибоя и ворчавшие на всех, кто обрызгивал их, кроме волн, признали - это умная и благопристойная собака. А детвора за ним табуном ходила! Он терпеливо сносил их поглаживание, тычки и объятия, но ни в какую не соглашался быть зарытым в песок, есть паски, мороженное или кукурузу. Другое дело - пирожки или таранку.

- Тебе бы котом быть, - смеялся Андрей, глядя, как Сержант, урча, грызет рыбу. - Хотя, нет, - тут же поправлялся. - Коты с водой не дружат.

А Сержант дружил. Еще как! Море было для него не просто местом купания, но - товарищем. Он вытявкивал ему все свои секреты: от места, где зарывал косточки, до страсти к овчарке Анжеле, чинно прогуливавшейся по пляжу с суровым дедом в капитанской фуражке и вытатуированным на спине штурвалом.

Огненный вой

Так минуло три года. За это время Сержант успел спасти с пяток ребятишек, отпущенных беспечными родителями купаться в «волнистую погоду». Шуганул нескольких воришек. Закрутил роман с Анжелой. И даже подружился с Татьяной, которая теперь частенько варила его любимую уху.

Беда пришла знойным июльским вечером. Как водится, без стука.

Андрей уже замкнул ангар, пристегнул Сержанта и собирался идти домой, когда трое парней, которые еще днем не понравились псу - холодными взглядами и злыми губами, смех из которых напоминал звук песка, падающего на камень, - обступили хозяина. Краем уха Сержант уловил «наблюдали», «нехило рубишь», «делиться надо». Андрей ответил громко и, что с ним бывало крайне редко, раздраженно: «Да пошли вы, щенки!».

Те, шурша песочным смехом, отчалили. А ночью явились снова - с резким, противным запахом. Причем шли целенаправленно - прямо к Сержанту.

- Кутя-кутя-кутя, - стал подзывать его один, сев на корточки на безопасном расстоянии.

Так как ангар они не трогали, пес решил лай не поднимать. Но и на «кутю» не повелся. Стал в угрожающую стойку, зарычал: «Не отвлекай! Я на службе».

- Ты гляди, какой горячий, - прошипел второй, возившийся с бутылкой.

- Кажется, прям, вспыхнуть готов, - согласился третий, чиркая зажигалкой.

По холоду голосов Сержант понимал - хорошего не жди. Но когда в него полетела огненная бутылка, увернуться не успел. Его обожгло, как в тот, первый раз свидания с морем. Только теперь боль не отпустила.

Хрипя, он рванул на подонков, но цепь отбросила назад. Живым факелом пес упал на песок и закачался по нему, сбивая пламя. Потом еще рывок! И расплавленный ошейник отвалился вместе с кусками плоти…

Он взвыл как тот, неслучившийся лесной отец, и вой этот наполнил собой ночной пляж.

Троица в ужасе отступила, потом бросилась бежать, не разбирая дороги, прямо в море.

А он - дымящийся и завывающий - гнал их…

Вздрогнув, проснулась в деревне Грызька. Заскулила-заплакала.

Любители утреннего купания обнаружили на берегу двоих утопленников. Их полуживой товарищ, безумно хихикая, сидел рядом с телами и рисовал на песке собачью голову. Снова и снова…

Сержант пропал. Скорее всего, его взяло море. Как он и мечтал…