Поклон вратам небесным

Чупакабра уходит в неизвестность

Чупакабру бабушка Нюра кормит два раза в день, утром и вечером. Еду зверю она опускает в отсутствующий люк колодца теплотрассы на веревочке, к которой привязана пластиковая миска. Дождавшись, пока существо управится с трапезой, наполняет ту же плошку водой или молоком. Регулярные рейсы повторяются вот уже который месяц, и если выпадает снег,  бабушка Нюра успевает протоптать от подъезда до колодца изрядную тропку.

Правда, подопечного она толком не разглядела. Как-то выносила ведро с мусором и услышала из колодца какие-то звуки. Это было нечто среднее между кошачьим мяуканьем и лаем дворняжки в исполнении скворца-пересмешника. Сами по себе звуки едва ли бы заинтересовали бабушку, но перед  Покровой у нее пропал кот, поэтому она, не выпуская из руки зеленое ведерко, наклонилась над колодцем.

- Пушок, Пушок, - позвала в слабой надежде.

Внизу что-то пискнуло, показалась неясная тень и тут же скрылась.

- Пушок...

С того вечера и появилась у бабушки Нюры новая обязанность, которая поначалу была в тягость, а впоследствии сделалась чем-то привычным, таким же, как и пятничные рейсы на рынок. Нагреет в алюминиевой кастрюльке половник супа, добавит пару мелких рыбешек...

Конец бабушкиным  хлопотам положила парочка молодцев в куртках, на которых оранжевым было написано «Горгаз».

- Какая чупакабра?  - засмеялся один из них, рыжий, словно минуту тому расцветший одуванчик. - Кот там обитает.

Молодцы не поленились, приволокли от мусорных баков обломок вершины пирамидального тополя и сунули его в колодец.

- Принимайте работу, бабуля, - отряхнул куртку одуванчиковый. - Теперь ваша чупакабра, то есть - кот, сможет обрести свободу.

Вечером на «Пушка» никто не отозвался. Осталась нетронутой и утром еда в пластиковой плошке. Но данному обстоятельству бабушка Нюра почему-то не обрадовалась. Наверное, пребывала в том возрасте, когда избавление от любых обязанностей на этой земле ничего, кроме огорчения, не приносит. И потом, она не была уверена, что прижившемуся в теплой обители существу свобода пойдет на благо.

На экране жизни пернатой

Имею на иждивении полсотни вольных голубей, пару скворцов, а также не поддающихся исчислению воробьев и синиц. Если холода затянутся, то, боюсь, по миру пойдут снабжающие зерноотходами друзья-аграрии. Что же касается меня лично, то довольно необременительные хлопоты окупаются возможностью почерпнуть некоторые сведения из жизни братьев меньших и заодно я могу получить наслаждение сугубо эстетического плана. Правда, в этом отношении я не жаден. Когда заявляется очередной гость, усаживаю его так, чтобы окно казалось экраном, на котором проецируется снег в косую линию, старчески согбенное дерево и все три кормушки.

- Это лучше аквариума! - восклицает гость. - Никогда не видел пургу из снега и крыльев! А что за птаха, вон та, в синем беретике?...

Обладательница синего беретика - лазоревка - редкий гость  заоконного пиршества. Зато в больших и малых синицах недостатка не наблюдается. Аккуратно сложенные, наикультурнейшие представители пернатых. Трудятся каруселью, взяла семечко - шмыг под ветку, за ней - следующая. Лишь шорох крыльев, да постукивание лапок о край летка. Но весь порядок летит в тартарары, как только о крону согбенного дерева шлепнется воробьиный рой.

Чириканье, толкотня, отпихивают друг друга. Не столько съедят, сколько разбросают. Взглянешь на экран - наши ребята суетятся в малоприбыльных стараниях снискать ломоть хлеба насущного. Но в опять же чисто нашей изобретательности не откажешь. Особенно вечно испачканному дымоходной сажей воробью. Молод, задира и явно себе на уме. Только выстрельнул из-за кровли соседнего дома соколенок, участники застолья брызнули в разные стороны, попробуй - возьми.

Новогодние праздники закончились, упакованы в коробки украшения, а лесные красавицы из квартир перекочевали к мусорным бакам. И лишь одна елочка из небольшого леса на склоне балки Долын по-прежнему остается нарядной. Кто и когда украсил ее алыми шарами - остается лишь гадать. Может быть, они так и провисят в «дикой» природе до следующего Нового года. 

А «трубочист» и того сообразительнее. С размаху - в леток сделанной из пластиковой банки кормушки. Соколенок хотел было проскользнуть следом, не получилось. Однако попыток не оставляет, взмыл - и снова в атаку. Банка ходуном ходит, зерно из летка - веером. Уселся соколенок рядом на ветку, понять не может: как так получается - глаз видит, а клюв неймет?

Наконец надоело соколенку сражаться с пластиком. Тем более, заприметил стайку домашних голубей. Ударил в самую середку камнем из пращи, посыпались с верхотуры радужные перышки. Жаль, конечно, соседа Мишку-голубчика, но что поделаешь, жрать-то всем хочется.

После учиненного соколенком переполоха и пятиминутного затишья у летков вновь запуржило снегом и птичьими крыльями. Словно кто-то невидимый одним нажимом кнопки вернул серо-белый экран жизни.

Возьми в дорогу музыку души

Когда во время последней встречи Федор Конюхов объявил о намерении штурмовать одну из главных пустынь Африки,  я несказанно удивился:

- Неужто не нашлось на планете местечка более живописного? Ведь это же такая скука тащиться среди верблюжьих колючек и барханов...

- А разве  наша зима не пустыня? - возразил Федор. - Она так же бесконечна, но от этого ничуть не теряет своего обаяния и... разнообразия.

Отпор был воспринят без обиды. Я и сам уже уразумел, что задал вопрос, который можно простить обывателю, но не бродяге. Поэтому в качестве извинения рассказал о том, как наш теплоход далеко за Геркулесовыми столбами однажды входил в самый центр гигантской радуги.

- Ну вот видите, - оживился знаменитый путешественник. - Сами обратили внимание, что среди водной пустыни встречаются незабываемые видения и минуты. Поэтому, собираясь в дорогу, следует запасаться водой, едой и... соответствующим настроем души на такие встречи.

Разумеется, я бы мог поведать  о том, как 17 мая теплоход «Катя Зеленко» входил во врата  небесные, однако не стану повторяться. Тем более, имеется свежайший случай. Итак, утро в разгаре зимы, окраинная улица небольшого горняцкого городка, температура воздуха минус семь по Цельсию. В воздухе едва уловимая щекой блестящая канитель, стопроцентный штиль. Словом, рядовая для нашей зимы погода. Однако слова Конюхова накрепко засели  в подкорке головного мозга. По крайней мере, не будь  на тот момент соответствующего настроя души, я бы не заметил, как над безлюдной улицей зависли врата небесные во всем их величии  и красе.

Зимняя радуга.

Одно  лишь плохо, не помещались врата в объективе стандартного цифровика. И так примерялся, и эдак изворачивался - не лезут, хоть плачь. Я, правда, не возрыдал, но, наверное, что-то с языка все же сорвалось.

- Заедает на морозе? - послышалось сбоку. 

Мужик лет шестидесяти, глаза отпущенного на все четыре стороны света расстриги, опирается на руль велосипеда. - Заедает, спрашиваю?

- Радуга не помещается...

- Мать моя Акулина Афиногеновна, действительно радуга. Уже дед по третьему разу, а такого не видел...

Покатил мужик велосипед дальше, прямо в небесные врата покатил. Попытался его на фоне сиятельной опоры запечатлеть, но на этот раз действительно заколодило. Только не об этом печаль. Главное, не забыл захватить в дорогу настрой, который позволяет увидеть необычное среди пустыни, океана и даже на окраинной улице горняцкого городка.