Зеленые канонерки горной реки

Охота  началась

Позвонил приятель-рыболов:

- Чудесное местечко нашел в Старобешевском районе, пруд рядом с селом Александровка. Клюет, правда, с переменным успехом, но зато дичи навалом. Утки на расстоянии заброса удочки важничают, камышовки поскрипывают... А, чуть не  забыл. На рассвете вижу - клок сухой травы с того берега движется. Я даже глаза протер: не мерещится ли? Да нет, кильватерный след явно обозначен. Доплыл до моего берега, это шагов двадцать по правую руку, и скрылся под водой. Спустя час по тому же маршруту еще один островок поехал. Пригляделся тщательнее - ондатра в роли буксировщика-толкателя выступает, сено, наверное, в зиму заготавливает... Короче, приезжай, есть что заснять на камеру.

Приехал я по указанному адресу лишь десять дней спустя. Кроме камышовок да рыболова на противоположном берегу - ни одной души. Ни утиц, ни плавающих островков. Хотел уже было позвонить приятелю и поблагодарить за ложную информацию, но здесь над степью прокатилось эхо выстрела дробовика. Ах, вон оно что, вот откуда всеобщее запустение. Я забыл  - охота началась.

Кошка сторожит рыбку

У докучаевского горняка Сережи Свергуна не усадьба, а филиал ботанического сада. На пяти сотках четыре сотни кустов роз, десятки передвижных цветочниц, беседка, игрушечный домик и даже крошечное озерцо. Несмотря на малые размеры, рукотворный водоем не промерзает даже в лютую стужу. В нем живут лягушки и серебристые карасики, для которых Сергей делает прорубь размером с ладонь.

Хвостатый рыболов.

За домашними хлопотами и работой хозяину недосуг выбраться за город. Поэтому рыбалить приходится в собственной усадьбе. Но не одному, а в компании с домашней баловницей - кошкой, которой, собственно,и достается вся добычка. Иногда гроза дворовых мышей пытается охотиться на карасей в одиночку. Просиживает на берегу озерца по часу и более, но все безрезультатно.

А ведь кошки, несмотря на приписываемую им водобоязнь, отличные рыболовы. Несколько лет тому назад я наблюдал, как белый кот из села Николаевка добывал пропитание в водах Кальмиуса. За каких-то четверть часа он поймал двух плотвиц и одну квасноперку. Плотвиц белый абориген съел на месте, а красноперку поволок в сторону села,  чьи крыши виднелись за прибрежными зарослями.

В камышах со стрекозой

Село Раздольное, мост через Мокрую Волноваху. В светлой воде плывут серенькие тени облаков и гусиный пух. Маленький, словно подросток-заморыш, мужик из камышей наблюдает, как синяя стрекоза пытается раскачать охряного колеру поплавок.

- Иван! - доносится от моста. - Где ты, чертяка, затаился?

Рыбака разыскивают две дамочки. Настроены игриво, одна из них держит в руке пакет, откуда тянет горячими пирожками.

Мужичок на мгновенье поднимает голову и вновь принимается наблюдать за шалостями стрекозы. Отвечать ему явно не хочется.

- Иван! Мы  с Тамаркой по сотке на грудь приняли и тебе принесли...

Молчит мужичок, не поддается на посулы. Притаился в камышах серой птахой.

- Чокнутый, - делает заключение дамочка с сумкой. - Разве, Тамар, нормальный человек откажется от соточки с горячим пирожком?

Как знать, как знать. Рыболовов действительно считают тихо помешанными, вот только они реже других оказываются в психушке. И это не предположение, а доказанный медиками факт.

Леший угол

У Сережиной землячки Галины Петровны огород с червоточиной. Земля везде одинакова, а в левом дальнем углу словно леший поселился. Поутру картофельная ботва примята, будто кто-то беззубый жевать ее пытался. Да и не родит там почти ничего, как ни удобряй пометом. Бабушка Галя уже сколько раз зарекалась отдать чертов угол на откуп сорнякам, но по причине упрямого характера каждую осень вновь вскапывала гиблое место.

Тыква из огорода бабушки Гали.

Неделю назад Галина Петровна заявилась в гости. Достала из сумки,  на которой отпечатана воло-окая красотка, тыкву среднего калибра:

- Вот, полюбуйтесь... А заодно растолкуйте глупой старухе, что это такое... Вроде план какой-то местности. И в то же время на китайские иероглифы смахивает, - заморское словечко бабушка Галя произнесла в три этапа, как будто груженую тележку на гору рывками тащила.

Позвонил знакомой прорицательнице.

- Пусть батюшка освятит подозрительный участок. Вполне вероятно, что там нечистая сила завелась... Знаю я такие местечки. Огородина на них обязательно с изъяном, а огурцы и вовсе в бараний рог сворачивает. Спроси-ка гостью, не произошло ли в том углу нечто необычное?

- А как же, - оживилась Галина Петровна. - Там моего прадеда сосед колом забил. Из-за межи поспорили...

Пчелы - предсказательницы

Пчеловод с полувековым стажем Иван Иосифович Попов в недоумении:

- Мои подопечные - лучшие на белом свете предсказатели погоды. Перед суровой зимой обязательно конопатят все щелочки. Но в нынешнем сезоне повели себя чрезвычайно странно. Начали упаковываться еще в июне. Причем с такой основательностью, словно к нам должны прийти космические холода. Хотя кто знает... Может быть, пчелы предсказывали и не морозы лютые, а жару, от которой старые термометры зашкаливало?

Неразбериху в живом мире заметил и мой приятель-рыболов:

- Как ты знаешь, я привык на природе располагаться с комфортом. Но теперь вожу в багажнике шезлонг собственной конструкции не только ради удобства. В нем я спасаюсь от крыс, которых видимо-невидимо развелось на Николаевском водохранилище. Не успеет основательно стемнеть, как эти твари начинают шастать под ногами. Кукурузу и прочую насадку чуть ли не из рук выхватывают. А одна  даже пыталась башмак сгрызть. Я, видишь ли, на него случайно пузырек с маслом опрокинул.

От таких рассказов делается неуютно на душе. Неужели действительно грядет лютая зима?  Впрочем, чего бояться?  Экзамен на безжалостную жару вроде бы сдали, выдержим и космические морозы.

На мертвом якоре

Кальмиус в среднем течении оправдывает название горной реки. Острова здесь, как канонерские лодки, выстроились острыми носами против течения. Отвоевавшие у воды пространство полоски суши теперь срочно закрепляются. Они обрастают по бортам камышом, а их палубы все больше напоминают силуэт боевых кораблей.

Остров Канонерка.

Я видел, как рождаются речные острова. Лет двадцать тому назад половодье оставило на Круглом плесе старый карагач, который тут же стал принимать на себя обрывки рыбацких сетей, сломанные ветром ветки и прочий хлам. Спустя шесть-семь лет за выворотнем обозначилась саженная отмель, а чуть позже на ней расцвел водяной лютик.

Сегодня костлявые сучья карагача почти не видны. Их заткал дикий хмель. В центре новорожденный остров, который я назвал Канонеркой, зарос бузиной и молоденькими осокорями. При сильном ветре деревца издают шум взятых в рифы штормовых парусов. Вот только остров никуда не плывет. Он будет стоять на мертвом якоре до тех пор, пока над средним течением не прокатится еще одно мощное половодье.